Горбатые мили

Конечно, он «вправил мозги» Зубакину, как заверил секретаря парткома УАМР, по возвращении с «Тафуина» после устранения девиации в заливе «Америки». Только кто поручился бы, чтобы триединый специалист, то есть штурман дальнего плавания, удачливейший рыбак и крепко думающий экономист, согласился возить первого помощника в качестве пассажира. Самое простое — шифровку и дешифровку — Зубакин должен был взять на себя. А как мог Назар без соответствующей подготовки организовать внутрипартийную жизнь в специфических условиях, вдали от райкома?

Еще в большее беспокойство за Назара, а также, естественно, за весь экспериментальный рейс, не обеспеченный как следует рекомендациями НИИ, секретаря парткома с его заместителем, лесником по образованию, привело то, что в объяснительных записках на запрос по радио капитан и первый помощник на все, что случилось, смотрели по-разному.

Что же, резервных капитанов тогда хватало. Только кто сравнялся бы с Зубакиным по рыбе, столько же добывал бы?

На берегу, в Находке, также обсуждалось: не лучше ли убрать первого помощника? Не безболезненней ли? Против него можно бы выдвинуть неумение ладить со старшим комсоставом, конкретно с тем же Зубакиным, — раз, безответственное стремление воспрепятствовать списанию полуинвалида — два, затянутое, не нужное в экспедиции деликатничанье с Нонной — три. Был установлен факт ее сожительства с Зубакиным, а ничего затем не последовало, никаких практических мер. Значит, таков первый помощник. В довершение — подумать только? — вручил Нонне делегатский мандат. Превознес таким образом.

Поручение провести на «Тафуине» партийное собрание и, уже неофициально, узнать, что такое Назар в рейсе — сам не закрутил ли с кем, Скурихин принял от парткома как высочайшую миссию. Сделав со своим лицом все то, без чего оно не производило необходимого, как считал, воздействия, он прошелся по «Тафуину», вроде бы только затем, чтобы проветриться. Уставился на стенд.

На крашеной древесной плите второй штурман Лето напротив фамилий вписал в клеточки, кому сколько полагалось получить за каждый день.

Сюда же, как из скрадка, вышел старший механик и член бюро Ершилов, сказал как бы между прочим представителю уважаемого партийного органа:

— Сами судите, надо ли нам это?

Если матросам станет известно, что мало причитается им на руки, то они поднажмут. Так утверждал Зубакин. Назар же ставил во главу угла вежливость. Увещевал и, когда ничего не добивался, требовал, чтобы каждый член экипажа знал, как оценивается труд и кто лидер.

Скурихин был не однажды бит. Знал, как себя вести. Воздержался высказать свое отношение к Назару.

Тогда Ершилов попробовал еще, сказал:

— Что насаждает Назар Глебович! Мало как будто ему свистать нас наверх — поднимать на подвахты, «необходимо повсюду именно инженерное умножение сил, не всякое». «Рационализация воплощает наиболее подлинный энтузиазм, она должна стать массовой».

— Мужик он — кровь с молоком. Чтобы такой не схлестнулся ни с одной из ваших, это рассказ на дурака, — сказал Скурихин. К тому же рассмеялся, чтоб Ершилов поверил, что у них пустяковая беседа, ни к чему не обязывающая. А уже навострил свой слух взять то, что сошло бы за компрометирующий матерьялец.

Хоть не отличался Ершилов быстрой сообразительностью, а все же схватил, чего добивался от него Ким Матвеевич, и струхнул:

— К нему Ксения Васильевна намерена прибиться. А кто это докажет?..

Вскоре и Назару показал Скурихин, какой ему друг. Как завидел его, развел руками и начал качать головой. Попенял, считая себя обойденным. Сказал:

— Ты не спеши. Дай поздороваться-то с тобой, как моему ретивому сердцу угодно. У-уу! Не зазнался пока? Нет? — схватил Назаровы руки.

Ершилов не видел еще Назара столь взбешенным, старающимся в то же время выглядеть вполне прилично. Ушел.

— Мое — вам, — выдавил из себя Назар. Пошел на нос, к своей каюте. Скурихин — за ним. Расшаркивался перед каждым.

Ни к чему было Назару водить компанию с Скурихиным. Как бы чуял, что мог он «отмочить». Вставил ключ в замочную скважину. Открыл дверь, сразу же захлопнул ее.

Появилась Нонна, обряженная по-дорожному, без украшений.

— Я уже, дочка, почти не управленческий, — сказал Скурихин. — Переведен в НИИ. Взял тему высокой проходимости. По ней, правда, не хватает кое-чего… Так надеюсь набрать вместе с вами.

«Это мне все равно, — сказал про себя Назар. — Только ты помешал взять свежие газеты для рыбцеха».