Горбатые мили

— Обижаешься, видно, что не наставил тебя до конца, — переключился Скурихин на Назара, ничего не забыв из того, что происходило на «Тафуине» в аванпорту Находки. — Это несправедливо с твоей стороны. Нам выпало разговаривать урывками, помнишь? Упустил я что. Чтобы ты ничего не делал своими руками, от себя лично. Так слушай. Наперед заручайся постановлением своего бюро или судкома. Пусть потом все думают, что исполняешь коллективную волю, не можешь поступить, как бы сам хотел. Теперь же, коли дошло у вас до внеочередного собрания, выложи все без утайки и про скандальный отход, и про сам рейс — как искал, кстати, в экипаже, на кого бы опереться. Зубакин, мне передал Зельцеров, все такой же. Только с Бетховеном! Одного его слушает. Больше никого! Вроде бы с мозгами, а почему-то не усвоил, зачем с вами Расторгуев-старший. Как хочет помыкает Плюхиным, хотя им положено давно гордиться, поскольку выучился тралить! А с тобой тоже какой?.. Это же надо! Не провел ни одного семинара! Или, если брать в общем, поскольку ты здесь не сам по себе, Зубакин — будем ставить точки над i! — не выполнил постановления партии! Чуешь, чем пахнет? Лини-яя!.. Мы ему сообща-то такую парилку можем устроить, что ай да ну. А то забыл, что над ним кто-то еще есть, кроме начальника УАМР, во всем-то потворствующего ему, выгораживающего — никому не дает проучить Зубакина как следует. По секрету!.. Зубакина метят в лауреаты! Нам необходимо помешать этому, не то потом житья не будет. Без того заносчивый! Здороваюсь в этот раз с ним, с Зубакиным-то! Представь — никакого реагажа. Я, конечно, не на прогулке был, понимать надо. Не отступился от него. Зубакин ответил все-таки. Но — как! Это тоже важно. Нахал и бабник. Таким образом обойтись со мной, бывшим политработником!.. Оскорбить!.. Какое заключение можно сделать? Всех нас ни во что не ставит! Так ведь? С тобой Зельцеров. Пока что тайно. Его слова: «К молчальникам сам подходит (о тебе!), расспрашивает (о тебе же!), что не по ним». Ершилов не очень-то. Так один же! Хочешь, я первым начну?..

— Не трожьте моего капитана! — сказал Назар Скурихину. — Ким Матвеевич!.. — Голосом дал понять, что иначе порученцу парткома несдобровать. Закончил совсем зло: — Я сам справлюсь с ним, если что.

Ничуть не привиделось Скурихину: в действительности Назар вел себя по-зубакински.

Председатель собрания едва не сел в кресло Зубакина, вовремя одумался. Зубакин, одетый в парадную форму, как перед началом рейса, зашел за торец длинного стола и задержался: увидел знакомых сотрудников океанического научно-исследовательского института. У них как будто вышел весь запас эмоций, на него не осталось. «Научники! — усмехнулся. — Куда вы без моих успехов и промахов? Что сделаете? Только знаете констатировать». Увидел Скурихина и не удивился, а скорее выразил скорбь за всю отраслевую науку:

— Мой бывший?.. К ним, что ли, примкнул?

— Время энтээр. Надо научиться мыслить так же смело, как умели наши предтечи. — Скурихин сузил глаза, оглядел всех. Как будто уже шел от победы к победе.

— Для тебя это последний рубеж, — сказал Зубакин. — Как говорится-то? Мыслить — значит страдать? А ты вон какой расправленный. По тебе видно: первая часть изречения и вторая — несовместимы.

— Что вы?.. — тотчас же развеселился Бавин. — Не изучили его? Приспособится! В науке же не всем приходится… — на пальцах изобразил процесс мышления. — Требуются подсобники. Как пьедесталы.

— По-вашему, Анатолий Иванович, кто в теле, так тот уже… ясно какой? Это граничит с надругательством, — сказал Лето и весело, и с угрозой, как защитник фундаментальных основ. Вгляделся в себя, отметил, что сделался каким, по его понятию, требовалось.

Назначенный докладчик напомнил всех, кто выступал в той же роли раньше: так же разжевал общий момент, в чем никто не нуждался, и был не меньше раздражающе мажорным.

Поначалу Зубакин больше интересовался выгрузкой готовой продукции, высовывал голову в открытый иллюминатор, подправлял тальмана, заменил его, велел всем у трюма быть начеку, когда «парашют» выходит из горловины люка, так как ящики с мороженой рыбой царапало и сплющивало о концы направляющих пиллерсов. А потом почувствовал, что огонь сосредоточивался только на нем. То не так сделал, это не предусмотрел. Допустил…

Как бы устав раньше времени, Назар скрестил руки на груди, и Ксения Васильевна смекнула, что без оргвыводов не обойдется, слишком много для них оснований.

Тонкий в талии, одетый как на праздник и соответственно обстановке серьезный Зельцеров согнулся над столом. Ершилов ладил скрытно зевнуть, вынул носовик, отер им молодой и полный, с двумя складками затылок. Илюхину тоже никак не сиделось, смотрел на всех поочередно, взывая одуматься, пока еще не поздно: ни к чему противостояние! Игнатич для него повертел головой. Мол, я против. Готов выступить…

Подошло время прений.