Горбатый Эльф

Готфрид фыркнул. Он и без мартышки знал, что его флакона даже на тысячу человек не хватит. Небольшая армия злобных, но тупых и с трудом управляемых трупов, с которой легко справится пара тысяч вооруженных осиновыми кольями крестьян. Ему нужно было другое – возвращать к жизни лучших из лучших, настоящих бойцов, и делать их еще здоровее и сильнее, чем они были перед смертью.

– А можно спросить, ваша светлость – с кем вы воевать собираетесь? Вы же все-таки ученый человек, а не какой-нибудь безмозглый барон, который только и умеет, что солдат в бой руганью поднимать.

– С какой стати лично мне этим заниматься? Пускай император Янгис воюет, он это дело любит. Полагаю, с моей помощью он покорит… ну, может быть, и не весь мир, как ему бы хотелось, но Феруат и еще пару государств – несомненно. После его смерти я найду другого полководца, он раздвинет границы империи еще дальше.

– А вам-то его завоевания на что сдались? Мы ведь в Кадаре живем, а не в Ракайе.

– Ты что, забыл, что я имею больше прав на ракайский престол, чем ублюдок Янгис?

– Безусловно, ваша светлость. Но вы же всегда представляетесь своим собственным внуком, и, соответственно, считаетесь всего лишь троюродным дядей Янгиса. А если вы поведаете правду, что вы старший брат самого Гилата, то люди вряд ли поверят вам. Вы слишком хорошо сохранились для своих ста пятидесяти лет.

– Я знаю это и без твоего напоминания, раб. Именно поэтому я избрал более медленный, но надежный путь к престолу. Когда-нибудь Янгис умрет, к тому времени, безусловно, умрут и его дети – к счастью, их всего трое, от остальных наследников он сам давно уже избавился. И тогда империя станет моей. Понимаешь, эльф – все человеческие начинания превращаются в дым из-за мизерного срока, отпущенного на долю даже лучшим из нас. Несколько десятков лет процветания – а потом место великого правителя занимает его скудоумный отпрыск, и разрушает все, созданное его предшественником. Мне не понадобятся наследники. Я буду продлевать жизнь достойным, мыслителям и творцам. Я увижу плоды своих замыслов, и, если они меня не удовлетворят, у меня будет время, чтобы начать все сначала. Бесконечное время, чтобы создать совершенное государство.

Герцог помолодел лет на пятьдесят, его глаза засияли таким безумным восторгом, что Эрвин посовестился разочаровывать старика. Но такого будущего он не видел. Никакого совершенного государства под началом бессмертного колдуна – ни на одной, даже самой захудалой и маловероятной линии возможностей.

Готфрид недовольно глянул на безучастно ковыряющего угол стола мальчишку. Да уж, нашел перед кем распинаться… Еле слышная капель клепсидры напомнила ему о приближении события исключительной важности. Острие клюва бронзовой цапли уже указывало на цифру пять, ему оставался только час на подготовку.

– Приготовь зеркала к обряду.

Эрвин сдернул покрывало с огромного, в человеческий рост, серебряного зеркала. Его поверхность была так искусно отполирована, что отразила фигурку эльфа не хуже водной глади. Эрвин с наслаждением скорчил перед ним парочку рож и показал себе нос. Второе зеркало, плоская пластина обсидиана в раме из черного дерева, было вдвое меньше, но отшлифовано еще лучше. Смотреться в его темную глубину было так же неприятно, как в воды Хогги – оно было древним магическим артефактом и имело скверное прошлое. Эльф поставил темное зеркало напротив светлого, положил между ними два больших медных конуса и отошел в сторону. Если бы ему было позволено, вообще бы сбежал – в ближайший час Готфриду будет не до него.

Колдун облачился в серый балахон и вполголоса завел бесконечное монотонное заклинание. Быстрыми движениями рук он плел и плел, как громадный паук, невидимую паутину вокруг зеркал. По магическим нитям иногда пробегали искры, в комнате стало зябко и тоскливо – сеть ткалась из энергии Хогги. Эрвин ежился и скучал, неуклюжая людская волшба всегда казалась ему безобразной и бессмысленно сложной.

Магия Зеркал была всего лишь частным случаем магии подобия, основанной на резонансе струн времени. Чисто человеческая хитрость – люди, запертые в клетку грубой материи, давно научились создавать игрушечный образ желаемого события, рассчитывая на то, что он отразится в реальности. Иногда у них получалось – но отражение почти всегда выходило кривым и безобразным, как и сами цели колдунов. Магия зеркал была даже проще, поскольку касалась не столько времени, сколько пространства. Через несколько веков люди, если выживут, освоят ее так хорошо, что и магией не будут считать.

– Пора, – торжественно промолвил Готфрид, – действуй.

Эрвин, поднатужившись, взвалил на плечи тяжеленное обсидиановое зеркало, сунул подмышку пустой медный конус и шагнул в город Гилатиан. А именно – в тот зал императорского дворца, где вскоре соберутся люди в серых балахонах, чтобы послушать откровения Учителя.