Горби. Крах советской империи

Мы прошли через Большой Каменный мост до посольства. На подступах к нему угрожающе стояли танки в несколько рядов. На повороте дороги маячил грозный оливково-зеленый штурмовой бульдозер. Он мог в мгновение ока смести все баррикады вокруг Белого дома. В посольстве я узнал: русское радио передавало, что Черняев был арестован в то же самое время, что и Горбачев. Неудивительно, что я не мог до него дозвониться. Мне становилось нехорошо при мысли, что он находится неизвестно где и ему грозит какая-то опасность.

* * *

К вечеру второго дня хунта начала прибирать к рукам телевидение. Одно краткое объявление следовало за другим. Арестованы личности, спекулировавшие на черном рынке; Павлов заболел; отдельным лицам будут по-прежнему выдавать иностранную валюту для заграничных поездок (чтобы подольститься к «привилегенции»). Молодой писатель-рабочий выступил с сентиментальным воззванием к солдатам и гражданским лицам, призывая обращаться друг с другом по-хорошему; он выразил сожаление по поводу грубых слов, сказанных Ельциным о хунте. Нервничающий и смущенный генерал Калинин, военный комендант Москвы, объявил, что в Москве вводится комендантский час, вступающий в силу немедленно.

Но советское радио и телевидение более не обладали монополией на информацию. Русское радио сообщило, что Бакатин и Примаков находятся в настоящее время в Белом доме. По посольскому факсу потоком шли сообщения русских информационных агентств. Поддержка хунты рушилась по всей стране. Поколебавшись денек, Назарбаев, Кравчук и белорусы выступали теперь против хунты. Ленинградская военно-морская база поддерживала Собчака. Ростропович прилетел в Москву и находился в Белом доме. Госпожа Тэтчер, пребывавшая в безопасности в Лондоне, призывала население Москвы выйти на улицы. Появились слухи, будто Крючков и Язов подали в отставку, и министром обороны стал теперь Моисеев.

Джилл позвонила мне из квартиры наших друзей Сенокосовых. Она встретила их возле Белого дома и слышала радостные крики толпы, когда было объявлено, что премьер-министр Мэйджор позвонил Ельцину, и снова – когда в здание вошел Шеварднадзе. Мы пришли к единому мнению, что хунта в скором времени потеряет инициативу, если не предпримет решительных действий для укрепления своих позиций. Я сказал Джилл о комендантском часе и предупредил, чтобы она не выходила из дома.

Примерно после полуночи в посольстве начали раздаваться телефонные звонки, сообщавшие о выстрелах в районе Белого дома. Русское радио передало, что десяток танков и около двадцати БМП прошли мимо американского посольства в сторону Белого дома, преодолев первую баррикаду. Один человек убит и несколько ранено.

По факсу пришло сообщение из самого Белого дома. Защитники ожидают нападения со стороны просочившихся в здание специальных агентов – офицеров КГБ. Для противодействия им внутри Белого дома находятся около 300 вооруженных бойцов милиции, еще столько же ветеранов-афганцев и некоторое число безоружных студентов. Это был момент наибольшего напряжения. Явлинский потом мне рассказал, что он позвонил своей жене, чтобы проститься с ней. Но к этому времени КГБ пытался заверить защитников Белого дома, что никакого нападения не планируется. Его представители пригласили Явлинского ознакомиться с их штурмовыми силами – отборной группой «Альфа». Солдаты, вооруженные до зубов, находились в здании школы, расположенной поблизости от Белого дома. Они непринужденно лежали кто где, – некоторые спали, другие читали комиксы. Было ясно, что они не помышляют ни о каком бое. Тогда Явлинский понял, что все кончилось.

Я сообщил о происходящем дежурному в Форин Оффис. Он просил передать просьбу премьер-министра, чтобы я информировал Ельцина о том, что у нас есть основания полагать, будто ночью на него будет совершено нападение. Хотя выстрелы уже прозвучали, я без труда дозвонился до Суханова, помощника Ельцина в Белом доме, человека которого я никогда не встречал ни до этого, ни после. Телефонная линия работала гораздо лучше, чем это было обычно в Москве – я слышал Суханова так отчетливо, как если бы он был в соседней комнате. Он сказал, что ему известно о продвижении бронемашин. Но из Белого дома ему их не видно, и никаких подробностей относительно выстрелов у него нет. Он заверил меня, что сторонники Ельцина готовятся к обороне. Он разрешил мне позвонить ему снова, если понадобится. Он тоже, если надо, позвонит. Надо ли говорить, что он не звонил. Его мысли были заняты вещами посерьезнее. Я лег спать.

На следующий день Джилл призналась, что вместо того, чтобы соблюдать комендантский час, она пошла с Сенокосовыми к защитникам Белого дома. Сейчас, объяснила она, пришло время, когда все либеральные интеллектуалы должны ясно заявить о своей позиции.