Горбун

В доме напротив вспыхнули окна, горбун зажмурил глаза. Он всегда спал с открытыми глазами, приемную мать поначалу это пугало, но потом привыкла. Лежа на кровати, он глядел на покачивающиеся перед ним громадные ладони, а меж ними… Эти чудовищные ладони горбун мог мысленно (прямо сейчас) послать в комнату к старухе. Но вывалившийся лиловый язык, вылезшие из орбит глаза, черно–синие пятна на шее могли привлечь к нему внимание полковника. Он никого и ничего не боялся, горбун лишь хотел, чтоб миссия его на Земле продлилась, как можно дольше… Он не ведал зла, и всё содеянное им считал служением своему богу.

* * *

Площади, залитые желтым светом, выглядели точно кратеры потухших вулканов. Бродячие собаки, уловив запах горбуна, скуля и визжа, кидались прочь. Бесшумный, как призрак, горбун рыскал по вымершему городу. Он прижимался к стенам домов, оградам, прячась за стволами деревьев, выбирая места, налитые чернильной темнотой. В большом городе всегда найдется беспечная, или приезжая, ещё не успевшая пропитаться ужасом, витавшим над этим проклятым местом.

За угол рыбного магазина свернули двое — крепко сбитый мужчина с пистолетом в руке и девушка–подросток. Коротенькая юбочка, икры бело мелькают в темноте. Горбун возраст добычи распознавал издали. Ночь на исходе, и жгучее желание припасть к царице прямо–таки разрывало его нутро.

Крепыш, сунув пистолет за пояс, пропустил девушку вперед, задержавшись у двери подъезда. Посланные горбуном ладони обхватили его голову. С переломленными шейными позвонками мужчина осел на пол. Горбун бесшумно скользнул в приоткрытую дверь. Остановившись на ступеньке лестницы, дочка с тревогой окликала отца.

Под лестницей, где всегда пахнет кошачьей и человеческой мочой, горбун корчился от сладострастия, рожденного чудовищным совокуплением, сопряженным с мукой женского тела. Ни одного постороннего шума на лестничных площадках дома, слышался лишь далекий вой патрульных машин и далекий гул ночного вертолета, барражировавшего над городом.

Наслаждение, подаренное ладонями–лапами, на короткое время обессилило горбуна. Он вновь оказался в роскошном дворце царицы, одновременно отдавшейся толпам жрецов, воинов, ученых, инженеров. Рядом с дворцом великой царицы, в центре большой площади, гигантская статуя, при виде которой горбун напрягался от гордости за столь громадного всадника с красными горящими глазами и полыхающим факелом в руках на столь же циклопическом драконе…

* * *

В однообразной, чудовищной цепи убийств сегодня появилось новое, неординарное звено… Черно–синие пятна на сломанной шее отца изуродованной девушки.

«Значит, — думал полковник, сжав больно пульсирующие виски от жирного, сладковатого запаха, — значит, он действует не один. Один без шума и борьбы вряд бы справился с таким силачом».

Полковника смущала нечеловеческая сила преступника (или преступников?), сумевшего такому крепкому мужчине лицо повернуть за спину, сломав все шейные позвонки! Наверное, под утро хищник отчаялся найти новую жертву, а родитель мешал?

Размышления его прервал голос только что приехавшего криминалиста. Под лестницей обнаружены пятна, похоже… сперма.

«Вот оно! — с радостью мысленно воскликнул полковник. — Вот она, может, первая зацепка!»

Переносная лампа ярко осветила темный закуток под лестницей. Кроме спермы, найдено было несколько черных, коротких волосков. Опять мучительные вопросы! Почему сперма не в жертве, а далеко от неё, и в таком большом количестве? Полковник в отчётах ни разу не написал, что убитые были изнасилованы. Удушение с последующим зверским надругательством, с проникновением в брюшную полость посредством каких–то предметов.

А ещё ныло сердце… Сегодня утром пришла телеграмма от дочери. Собирается приехать, очень соскучилась. Приезжает, несмотря на его отчаянную просьбу по телефону не делать этого. И некому её остановить, жена полковника умерла от рака пять лет назад.

Жильцы дома молча смотрели на оперов с каменными лицами, скрывавших свою беспомощность. Жена и мать недавних жертв маньяка сошла с ума, её увезли в лечебницу, квартиру опечатали. Люди не кричали, не требовали, не угрожали, не обвиняли. Страшно было глядеть в глаза отчаявшихся людей, уставших от страха. Теперь одинаково жутко всем, монстр начал убивать и мужчин.

Мысль о горбуне почему–то не оставляла полковника. В машине, на поворотах визжащей тормозами, он пытался вспомнить его руки. Желание снова увидеть его было так велико, что он приказал повернуть к моргу.

Горбун в коричневой кепке, в сером в бурых пятнах халате на каталке вёз молодого паренька, по пьянке попавшего под поезд. Полковник остановил его, предложил сигарету, тот отрицательно мотнул головой, сжимая ручки каталки.

«Нет, руки хотя и сильны, но не так мощны, чтоб за спину повернуть голову здоровенному мужику…» — отметил полковник.

— Вы давно здесь работаете?