Горбун

Беришон так и застыл на месте, широко раскрыв глаза от восхищения и рот от удивления. Вернулась Франсуаза. Увидев подарки, она пожала плечами. Было ясно, что она не столько удивлена, сколько озадачена, и наконец, бал еще один наблюдатель, которого никто не видел и который совершенно ничему не удивлялся. Он стоял на полуоткрытой дверью одной из комнат на втором этаже. Поскольку он находился на известном расстоянии вверху, ему не мешали головы и плечи столпившихся посреди комнаты, и он хорошо видел все, что находилось на столе.

Это был не мэтр Луи с его грустным благородным лицом. Это был тот самый, маленький одетый в черное человечек, который привез сюда в карете донью Круц, тот, кто так искусно подделал почерк Лагардера, тот, который снял конуру Медора, словом горбун Эзоп II, он же Иона, победитель Кита. Он довольно улыбался и потирал руки.

«Черт возьми, – думал он, – мсьё принц де Гонзаго постарался на славу, а у прохиндея Пейроля весьма недурной вкус».

Горбун здесь появился вскоре после прихода доньи Круц. Конечно же, он дожидался мсьё де Лагардера. При виде нарядов и украшений сердце Авроры восторженно забилось. Сколь ни необычной была ее судьба, сколь ни закалила ее полная лишений скитальческая жизнь, она все равно оставалась женщиной со всеми присущими ей слабостями. Нисколько не мучая себя вопросами, где и каким образом ее друг сумел заполучить эту роскошь, во что ему все обошлось, она безмятежно предалась новой для себя радости, – радости быть нарядно одетой. Однако теперь перед ней возникло одно небольшое затруднение. У нее не было горничной. Старая Франсуаза была прекрасной кухаркой, но больше ничего не умела.

Словно поняв замешательство Авроры, из группы пришедших вышли две девушки:

– Мы к вашим услугам, госпожа, – сказали они и дали знак остальным, после которого те, почтительно поклонившись, ушли.

Донья Круц ущипнула Аврору за плечо.

– Ты не боишься предоставить себя в руки неизвестных синьорит? – прошептала она ей на ухо.

– Нисколько, – улыбнулась Аврора.

– И наденешь это платье?

– Конечно, надену.

– Ты – храбрая, – пробормотала гитана, – впрочем, ты, наверное права. Конечно же, красиво выглядеть, никогда не повредит.

Аврора, донья Круц и две вызвавшиеся помогать девушки, взяв наряды и украшения, перешли из общей комнаты в спальню Авроры и закрыли за собой дверь.

Около опустевшего стола на скамейку устало опустилась Франсуаза. Взволнованный внук сновал взад вперед, не в силах угомониться.

– Кто эта нахалка? – спросила Франсуаза.

– Какая нахалка, бабушка?

– Та, что в розовом домино?

– Ах эта симпатичная брюнетка. Не знаю, но, по-моему она красивая, глаза так и сверкают. Кажется, я ее уже когда то видел. Точно. Бабушка, да мы с тобой оба ее видели. Помнишь в Мадриде мы с тобой как то вечером бродили по улицам и вдруг увидели на площади танцующую цыганку. Послушай, я готов поклясться, что это она!

– Что за вздор ты несешь?

– Ну, если даже не она, то все равно, очень похожа.

– Ты видел, как она входила в дом?

– Нет, она пришла раньше.

Франсуаза вынула из кармана передника спицы и принялась за вязанье. Время от времени она прекращала шевелить пальцами и погружалась в размышления.

– Знаешь, что я тебе скажу, мой миленький, – пробормотала она с какой то странной торжественностью. – В том, что происходит, я ничего не понимаю. Ничего.

– Хотите, я вам все проясню, бабушка?

– Нет. Не хочу. Если хочешь меня чем то порадовать то…

– Ах, бабушка, неужели вы сомневаетесь в том, что я всегда хочу вас радовать…

– То прежде всего будешь вежливо молчать, когда говорю я. Я ломаю голову и ничего не могу понять. Что значит вся эта кутерьма с праздничным нарядом, украшениями и неизвестными девицами.

– Да что же тут непонятного, бабушка?

– Напрасно мы вышли на улицу, напрасно покинули дом, я тебе скажу. Кто знает, что на уме у этой трещотки Балаоль. А ну как она нас выдаст?

– Ах, бабушка, зачем вы о ней так дурно понимаете? Знаете, какая она добрая, а какие умеет делать сиропы и кремы из стеблей анжелики! Язык проглотишь!

– Эх ты, капустная кочерыжка! Из-за сладкого угощения готов потерять голову. Не нравится мне все это, ох, как не нравится!