Горбун

– В том, что я тебя люблю, сомнений нет, – со страстью убеждала своего милого Аврора, плотно прижимаясь к нему лицом. Желая смягчить чувство стыда, она таким образом наивно пыталась приглушить собственные слова.

– Ты меня любишь! Ты, Аврора! Слышишь, как стучит мое сердце? О, если бы это было правдой! Но веришь ли ты в это сама, моя девочка? Веришь ли? Знаешь ли свое сердце?

– Оно велит мне тебя любить, и я подчиняюсь!

Аврора улыбнулась собственному открытию.

– Еще вчера ты была ребенком!

– А сегодня я уже взрослая женщина. Анри! Анри! Как я тебя люблю!

Лагардер прижал ее руки к своей груди.

– А ты? – спросила Аврора.

От нахлынувших чувств Анри почти потерял дар речи. На его глаза навернулись слезы. С полубезумным взглядом, напоминая выбившегося из сил после пережитого транса шамана, он лишь бормотал:

– О, как я счастлив! Как счастлив!

Внезапно его чело омрачилось. Заметив эту перемену, девушка возмущенно топнула ножкой:

– Это еще что такое?

– Ничего, ничего. Просто я подумал, не пожалеешь ли ты потом? – прошептал Анри, целуя ей волосы.

– О чем мне жалеть, если ты со мной.

– Послушай, этой ночью я попытался для тебя немного приоткрыть занавес, скрывающий красоту великосветской жизни. Ты краем глаза увидела двор, его роскошь и великолепие. Ты слышала праздничные звуки: голоса, смех, хлопки петард, игру большого королевского оркестра. Как тебе показался двор?

– Двор – красив, – ответила Аврора, – но я, ведь, видела не все? Не так ли?

– Ты чувствуешь себя предназначенной для света? Твои глаза сияют. Тебе по душе его беззаботная суета?

– Если вместе с тобой, то да.

– А без меня?

– Без тебя мне ничто не мило.

Лагардер приложил ее сжатые ладони к своим губам.

– Ты видела, – продолжал он, – прогуливающихся по аллеям смеющихся нарядных женщин?

– Конечно, видела, – подтвердила Аврора, – все они такие счастливые, такие привлекательные.

– Они действительно счастливы, этим дамы. Они владеют замками, богатыми особняками.

– Когда ты возле меня, Анри, то наш домик на улице Певчих, да и любой другой, где мы с тобой жили прежде, для меня лучше самого роскошного дворца.

– У них есть друзья и подруги.

– А у меня разве нет? Ведь лучшего друга, чем ты, Анри, в мире не существует.

– У них есть семьи.

– Моя семья – это ты.

Свои ответы Аврора произносила легко, уверенно, не задумываясь, с беззаботной улыбкой. Ее слова лились из глубины души, от чистого сердца. Но Лагардер желал во всем удостовериться, как можно надежнее. Чтобы собраться с духом он сделал небольшую паузу. Понимая, что его слова затронут в сердце Авроры самое больное место, он, наконец, сказал:

– У каждой из них есть мать.

Аврора побледнела. Ее улыбка погасла. Из-под полуприкрытых век жемчужинами скатились две слезинки. Лагардер отпустил ее руки, и они сами по себе легли на ее приподнятую корсажем грудь.

– Мать! – повторила она, возведя глаза к небесам. – Я всегда нахожусь с моей матерью. Мысленно, конечно. Она – тот человек, о котором я думаю чаще всего, за исключением вас, разумеется.

В ее обращенном ввысь взгляде зажглась страстная мольба.

– Если бы моя матушка была сейчас здесь, вместе с вами, Анри, – продолжала она. Если бы я могла услышать, как она вас назовет: «Мой сын!» Какое это было бы для меня райское счастье! Но если… – на гладкой нежной коже ее лба появились две вертикальные складки, – но если бы мне вдруг пришлось выбирать между нею и вами, Анри,…

Ее грудь от волнения дрожала, на прекрасном лице появилось страдание. Лагардер напряженно замер. Боясь пропустить хоть единый звук из ее уст, он старался не дышать.

– Наверное, это все очень дурно, что я сейчас скажу, – она говорила, превозмогая себя, – но я не лгу, говорю то, что думаю. Если бы мне пришлось выбирать между нею и вами…

Она не закончила. Вдруг сломившись на середине фразы, заплакала и кинулась к Анри в объятия.

– Я люблю тебя! О! Как я тебя люблю! Люблю! – воскликнула она сквозь рыдания.

Лагардер поднял взгляд. Одной рукой он мягко прижимал возлюбленную к груди, а вторую устремил к небесам, словно призывая их в свидетели.

– Господи! – воскликнул он в горячем порыве. – Ты нас видишь и слышишь! Ты даровал мне ее. Я принимаю это бесценное сокровище и клянусь, что сделаю Аврору счастливой!

Девушка слегка приоткрыла глаза, – в них еще не просохли слезы, – и улыбнулась, блеснув похожими на жемчужные ожерелья зубами.