Горбун

– Поразительно! – ухмыльнулся Навай. – Он говорит, как по книге.

– Иона, высочество – яркое олицетворение пословицы: «Скромность – сестра таланта», – с восторгом промолвила Нивель.

– Браво Эзоп!

– Молодчина!

– Благодарю, сударыни! Благодарю, господа! Ваша снисходительность придает мне смелости, равно как сердце мое бьется чаще от переполняющей его признательности в адрес сиятельного принца, по милости которого я скоро обрету подругу жизни!

– Великолепно, Эзоп!

– Ты вылитый Цицерон!

– Только говори немного громче!

– И чуть-чуть прибавь жестов. Не робей. Подключи и левую руку! – советовал Навай.

– Спой какой-нибудь куплетик на подходящую тему, – прибавила Дебуа.

– Исполни пару па менуэта.

– Эзоп, спляши жигу на скатерти!

– Та фай, Иона сбатцай стилем, не треффь! – прогудел верзила барон фон Батц.

– Чтобы не показаться неблагодарным, – проникновенно заметил Носе, – тебе, Иона, было бы сейчас, кстати, продекламировать что-нибудь из «Ифигении в Авлиде» Расина, например диалог между Ахиллом и Агамемноном.

– Милостивые господа, – сочувственно отозвался Эзоп II. – Боюсь, что все, о чем высочество просите, уже устарело. Будет куда лучше, если я вам представлю некую новую комедию, нечто совсем свежее, в некотором роде премьеру, так сказать!

– Так ты еще и драматург Иона?

– Новая комедия Эзопа II!

– Брависсимо!

– Господа, господа, высочество не совсем верно поняли. Комедия еще не написана. Я собираюсь это сделать немедленно в вашем присутствии, – это будет импровизация в чистом виде. В качестве темы новой пьесы выступит… сила обольщения, – сила способная покорить саму природу!

Сообщение оратора было встречено бурной овации, от которой задрожали бокалы на столе и оконные стекла.

– Сейчас Иона преподнесет нам урок обхождения с предметом любви!

– Поделится опытом превращения вожделенных помыслов в явь!

– Выдержки из трактата: «Наука соблазнять!» Автор – Эзоп II, он же Иона, он же Вакх!

– Наверное, у него в кармане припрятан какой-то могучий талисман, что-нибудь вроде пояса Венеры!

– И к тому же он владеет арсеналом приспособлений попроще, – таких как: игры, смех, нежное обращение, словом все то, что по праву называют стрелами Купидона!

– Браво, горбун!

– Ты неподражаем!

Он картинно раскланялся во все стороны и с улыбкой завершил:

– Пусть приведут мою молодую невесту, и я сделаю все, чтобы зрители не остались мной разочарованными!

– Эй, Иона, хочешь, я тебя порекомендую в оперную труппу? – с жаром воскликнула Нивель. – Тебя возьмут, ей-ей. У нас как раз освободилась вакансия первого шута!

– Невесту горбуна! – хором проскандировали господа.

– Привести невесту горбуна!

В этот момент дверь, соединявшая большую гостиную с будуаром, распахнулась. Гонзаго призвал к тишине. На пороге появилась донья Круц, увлекавшая за собой бледную, как полотно Аврору. Первой по лестнице начала спускаться донья Круц. Аврора опиралась на ее руку. За девушками следовал Пейроль. При виде Авроры в гостиной наступила тишина, нарушаемая лишь скрипом ступенек. Потом гости принялись восхищенно перешептываться. Вооружившись лорнетом, горбун произнес:

– Мать честная! А жена у меня и впрямь очаровашка!

Однако желание валять дурака у большинства весельчаков улетучилось, и потому развязная реплика Эзопа II поддержки не нашла.

В глубине этих душ, скорее задурманенных, нежели безнадежно пропащих, заговорило сострадание. Даже дамы при виде глубокой печали и тихого смирения, запечатленных на лице девушки, на какой-то миг почувствовали к ней жалость. Гонзаго, нахмурившись, окинул взглядом свою команду. Прожженные циники Таранн, Монтобер, Альбрет, будто устыдясь своего недавнего зубоскальства, в искреннем восторге воскликнули:

– Ну и повезло же горбуну, дьявол его забодай!

То же подумал и брат Паспуаль, только что возвратившийся в гостиную вместе со своим благородным другом Кокардасом. Впрочем, едва возникшая в сердцах обоих зависть тут же уступила место изумлению. Гасконец и нормандец узнали барышень, с которыми вчера разговаривали в доме мэтра Луи на улице Певчих. Это были те самые девушки, одну из которых Кокардас видел под руку с Лагардером в Барселоне, а вторую брат Паспуаль – в Брюсселе.

Оба фехтмейстера не были посвящены в тайну разыгрываемой на их глазах драмы. Большая часть, из того, что теперь происходило, для них оставалось загадкой. Но они всем сердцем чуяли, что скоро должно случиться нечто, из ряда вон выходящее. Как всегда в подобных ситуациях, они незаметно соприкоснулись локтями и взглянули друг на друга. В их глазах можно было прочесть: «Внимание, дружок, будь на чеку, – в любой миг может понадобиться обнажить шпагу. Ты готов? – Конечно, готов. А ты? – Еще бы, уж за мной дело не станет!» Воспользовавшись тем, что общее внимание было приковано к Авроре, Кокардас украдкой посмотрел на горбуна и, заметив в его глазах вопрос, утвердительно кивнул.

– Видишь, дружок, – шепнул он Паспуалю, – малыш интересуется, доставили ли мы куда следует его записку. Крапленый туз! Дело нехитрое, все в двух шагах.

Донья Круц растерянно косилась по сторонам. Она пыталась отыскать Шаверни.