Горбун

– Никогда его нет на месте, когда нужен, – проворчал маркиз, по видимому этим выражая своему младшему помощнику признательность. – Ничего стоящего из этого сморчка не выйдет, – и затем погромче: Вы уже переоделись господин Лабомель? Окажите любезность, займите ненадолго дам. Я сейчас к ним выйду.

Баржело де Лабомель, который еще был в рубашке, поспешно надел широкий черного велюра фрак, взбил парик и отправился выполнять служебное поручение.

Маркиз де Сегре отводил душу, распекая камердинера:

– Заруби себе на носу, если баронесса заметит в моей прическе хоть малейший изъян, будешь уволен! Подай перчатки! Карета с гербами Гонзаго. Любопытно, кто же такие эти барышни? Давай сюда шляпу и трость! Опять на жабо какая-то складка, ох, гляди у меня, допрыгаешься, – колесуют тебя средь бела дня при всем народе. А пока приготовь букет для баронессы. Ну что ты все топчешься, увалень бестолковый? Ступай вперед.

Маркиз осмотрелся перед зеркалом, выдерживая паузу. Нужно было хотя бы ненадолго заставить посетительниц ждать. Наконец, выступая павлином, как истинный хозяин, изобразив на физиономии фальшивое радушие, он вышел в залу канцелярии. Усилия маркиза остались напрасными. Дамы, дожидавшиеся его в присутствии немого, как рыба, и прямого как кол мсьё де Лабомеля, не обратили внимания на его безукоризненный туалет. С посетительницами мсьё де Сегре не был знаком. Единственно он мог заключить, что они не принадлежали к оперным красоткам, которым обычно благоволил мсьё де Гонзаго.

– С кем имею честь, милые дамы? – изящно щелкнув каблуками и прикладывая кисть к эфесу шпаги, как исконный аристократ, осведомился маркиз. Лабомель, облегченно вздохнув, вернулся в гардеробную.

– Господин председатель, – произнесла более высокая посетительница, – я вдова Филиппа Лотарингского герцога де Невера.

– Вот как? – оживился Сегре, – но насколько помнится, вдова де Невера состоит в браке с принцем де Гонзаго.

– Я и есть принцесса де Гонзаго, – пояснила с какой-то неприязнью к своему теперешнему титулу дама.

Несколько раз грациозно поклонившись, председатель вышел в переднюю и, возвысив голос до визга, проорал:

– Подать немедленно кресла в канцелярию, дармоеды! Всех разгоню к чертовой бабушке!

От его вопля засуетились и забегали привратники, письмоводители, посыльные и прочая мелкая судебная сошка, ютившаяся в соседних комнатушках. Через минуту в канцелярии с грохотом появилось около десяти кресел.

– В этом нет нужды, господин председатель, – сказала принцесса, продолжая стоять. – Мы с дочерью пришли…

– Ах, Боже мой, какой цветок! Я и не знал, что у господина принца де Гонзаго…

– Это мадемуазель де Невер! – перебила принцесса.

Председатель, в очередной раз изобразив радушную улыбку, поклонился.

– Мы пришли, – сказала принцесса, – чтобы сообщить суду сведения…

– Позвольте вам заметить, – перебил маркиз. – Я уже обо всем догадался. Наша профессия удивительно оттачивает умственные способности и обостряет чувства. Для большинства людей это кажется удивительным и даже сверхъестественным. Вы произнесли слово, а я уже знаю всю фразу. Вы сказали фразу, а я безошибочно перескажу вам все, что вы приготовились рассказать. Вы пожаловали с новыми доказательствами виновности этого несчастного. Не так ли?

– Сударь! – в один голос воскликнули мать и дочь.

– Не трудитесь! Не трудитесь! Уверяю вас, сударыни, в этом уже нет никакой нужды, – проговорил мсьё де Сегре, оправляя жабо, – дело сделано. Этот мерзавец, больше никого не убьет.

– А вы ничего не получили от его королевского высочества мсье регента? – глухим голосом спросила принцесса.

Аврора, чувствуя, что ее покидают силы, прижалась к матери.

– Абсолютно ничего, сударыня принцесса, – ответил маркиз. – Да в этом и не было нужды. Мы все провели наилучшим образом. Дело сделано. Полчаса назад прозвучал приговор.

– Значит от регента вы ничего не получили? – с холодеющим сердцем повторила вопрос принцесса. Она ощущала, как дрожит от волнения Аврора.

– А что же вам еще угодно, – воскликнул господин де Сегре, – чтобы его заживо колесовали на Гревской площади? Его королевское высочество не сторонник жестоких экзекуций, за исключением тех случаев, когда речь идет о показательных наказаниях для банковских махинаторов.

– Значит, он приготовлен к смерти? – прошептала Аврора.

– А как же иначе, мадемуазель? Или вы предпочли бы, чтобы убийцу вашего отца посадили на хлеб и воду?

Ноги у Авроры де Невер подкосились, и она опустилась в кресло.