Гордая птичка Воробышек

  - Держу, сынок. Что остается? Служить ему - вот и служу.

   (с живым интересом оглядывая гостя)

  - Так, стало быть, ты держишь путь домой?

  

  Гость

   (кивая)

   - Домой, отец. Держу дорогу в Ругу из Кассиопии... Наставнику и другу я обещанье дал вернуться в отчий дом. В родную материнскую обитель, откуда отроком - так повелел правитель земли моей - был отдан на поклон. На верное и вечное служенье жрецу-отцу из храма "Трех Владык". Мирэю - прах его земле, а душу Богу, коль сможет проложить дорогу она к Всевышнему, - греха не искупить.

  

  Трактирщик

  (не скрывая изумления)

   - То верно. Полвека тянется за сим отступником вина. Слыхал, при жизни он сгубил сполна невинных душ? (качая головой) Вот истинно уж кто есть Ирод! Кому закон не писан. Сирот он в войско призывал своё и подставлял их под копье бездумное сынов Ареса. И хоть не вижу интереса я в смерти той - дошла молва...

  

  Гость

  (осторожно)

  - Цена молве - недорога.

  

  Трактирщик

  - Цена ей, правда, лишь слова, что с уст слетают, словно пух. Однако ж, выскажемся вслух: слыхал, Мирэй наказан, меч снес ненавистный череп с плеч! А с ним и храм исчез в огне, предав владык сырой земле. И поделом, скажу, тирану! Чей труп исчез, как в воду канул! А может, в пламени сгорел, оставив душу не у дел. Кто знает, где теперь она? Низвергнута ль? Погребена под чадом грешной преисподней?

  

  Гость

  (задумчиво)

  - А может, прячется средь нас, отыскивая к Богу лаз. Некаянна, непрощена, одна, без сна, и без тепла. В виденьях прошлого блуждая, не существуя, выживая на плахе совести своей.

  (закрывая глаза и жестко отирая рукой лицо)

  То было, кажется, сто лет тому назад. Но храм, отец, не меч разрушил - яд. Яд Светлой Истины, коснувшийся престола..."

  ...беру ручку и думаю, внимательно глядя на спящую фигуру девчонки в дурацком свитере, словно снятом с плеча старшего брата: на кой мне это надо? Неужели все дело в Синицыне? И раздраженно ломаю попавшийся под руку карандаш.

  А-а, черт!

  ***

  - Ау-у!

  - А? Что?.. Ой, Колька, с ума сошел, так пугать?

  Пальцы Невского еще раз щелкают меня по носу и поправляют сползшие с лица очки.

  - Просыпайся, Воробышек! - командует парень, усаживаясь передо мной на стол и заглядывая в глаза. - У тебя есть двадцать штрафных минут от куратора, чтобы привести в порядок ее кафедру, и две, чтобы доложить другу, как ты докатилась до порочащей высокое имя студента жизни сони?

  Господи, я что, уснула?

  - Почему только две? - я прихожу в себя и удивленно осматриваю опустевшую аудиторию, зевая в ладошку.

  Вот дурында, и ведь даже не заметила как!

  - Потому, птичка, - отвечает Колька, - что минуту назад объявлена срочная эвакуация пернатых с территории университета. Плюс зачистка подозрительных кадров уполномоченной группой работников-уборщиков учебных территорий. Извини, Воробышек, но сегодня половая тряпка за тобой.

  - Все равно, - не сдаюсь я. Бурчу, вставая со скамьи, злюсь на себя, отпихивая с пути длинные ноги Невского. - Мог бы и понежнее разбудить.

  - Это как же? - интересуется Колька, помогая мне складывать в сумку учебные предметы. - Громким чмоком в ухо?

  - Дурак. Сладким страстным поцелуем, например. Как царевну...

  - Лягушку? - кивает парень, а я жму плечом, мысленно отмечая галочкой еще один собственноручно вбитый гвоздь в крышку гроба желанного диплома.

  - Ну, можно как лягушку, - соглашаюсь. - Чем я хуже? Постой, - спрашиваю, натягивая на шею шарф, - или там красавица была?