Гордая птичка Воробышек

  - Тебя разыскивал Синицын, Жень. Перед второй парой. Просил со старостой передать, чтобы срочно зашла. Кажется, - печально поджимает рот Невский и участливо смотрит на меня, когда я отрываю губы от чашки с кофе, о которую привычно грею руки, и упираюсь взглядом в его приветливое лицо, - ты опять влипла по его предмету с контрольной. Да не переживай, птичка! - кричит мне вслед, едва я вскакиваю с места, чтобы бежать к декану. - Что-нибудь обязательно придумаем!

  Но Колька ошибается. Придумывать нечего. У меня два висящих "неуда" - по "Основам электротехники" и "Теории механизмов и машин", неподобранные хвосты и подступившие сроки пересдачи. Еще немного, какой-то шажок за грань, и мне, как никогда прежде, будет грозить отчисление.

  - Я кое-чем обязан Синицыну, - перехватывает меня злой Люков у ступеней крыльца, когда я, после занятий, с понурой головой выхожу из учебного корпуса и бреду вперед, не разбирая дороги. - Не знаю, чем он обязан тебе, Воробышек, - выплевывает, почти с ненавистью окидывая мою неприметную фигуру карим взглядом, - но что декану надо от меня, он дал понять четко. Я жду тебя сегодня у себя, - нехотя цедит сквозь зубы и отворачивается, - адрес ты знаешь!

  Знаю, и выбора у меня, как и у Люкова, нет. Я долго смотрю вслед рванувшей с места темной машине - с началом зимы сменившей запоминающуюся "Хонду", и иду к остановке. Сажусь в автобус, здороваюсь с парой студентов на входе общежития и думаю о крохах аванса, затерявшихся на дне тощего кошелька. Открываю дверь в комнату и нехотя констатирую: хочешь - не хочешь, Воробышек, а с учебой тебе, видимо, суждено распрощаться.

  - Женька! Быстро за тряпку! У нас потоп! - встречает меня криком с порога Крюкова, когда я распахиваю дверь, и с неукротимостью налетевшего смерча впихивает в руки ведро. - Представляешь, эти придурки с пятого - япошки недоделанные, вентиль на рукомойнике сломали! Воду горячую, видишь ли, открыть не могли! У-у! Тормоза деревянные! - яростно пышет гневом, елозя тряпкой по полу, скрючившись в позу "Зю". - Откуда в студенческой общаге горячая вода, а? - спрашивает из-под мышки. - Вот ты мне, Воробышек, скажи? Откуда?! Если мы на единственный бойлер для душевой полгода всем этажом собирали?

  - Видимо, все-таки открыли, - я быстро стаскиваю куртку, закатываю штанины джинсов и засучиваю рукава. Хватаю со сточной трубы тряпку и отжимаю в ведро. Спешу повторить опять.

  - Конечно, открыли! Новаторы чертовы! Свернули башку крану нафиг. Уже полчаса как льет. Блин, хоть бы сантехник скорее пришел - замучаемся ведь воду отжимать! На-асть! - кричит Танька поверх моей головы в коридор. - Пни вахтершу там, пусть еще раз дяде Сене позвонит, не то мы сами за ним вплавь пустимся!

  Два часа пролетают незаметно. Когда остаюсь один на один с полкой в шкафу, дефицитом времени и необходимостью выбегать из дому, я нехотя стаскиваю с себя мокрую одежду, надеваю прямую юбку в колено, узкий теплый свитер и сапоги. На улице мокрый снег и слякоть, машины медленной вереницей ползут по городу, и я добираюсь к дому Люкова намного позже, чем мне бы того хотелось. Подхожу к подъезду и слышу знакомое и неприятное:

  - Ты смотри! Опять пришла! Да что ж вам всем здесь как медом намазано!

  - Здравствуйте! - вежливо здороваюсь с выползающей на улицу старушкой и ныряю в парадное. Стучу каблучками по бетонным ступенькам и жму на черную кнопку звонка.

  - Привет.

  ***

  В прихожей квартиры Люкова темно. Я захожу в распахнутую дверь и вновь остаюсь один на один с темнотой. Надолго. В этот раз хозяин не включает свет и не предлагает, пусть и невежливо, пройти, ушлепав босыми ногами прочь, и я понимаю, что мне здесь не рады.

   Темный комок жмется у стены, едва различимый в тени пышной банкетки, втягивает голову в плечи и отползает в угол, но я все равно нахожу его и беру на руки. Он так похож на моего любимого кота Борменталя, что сил удержаться от близкого приветствия нет.

  - Привет, рыжий! - шепчу я в глазастую морду и нежно касаюсь ушей. Чешу вставшую дыбом на затылке шерсть. - Ты тоже мне не рад? - тихо спрашиваю, заглядывая в искрящиеся интересом глаза-огоньки, и кот отвечает неуверенным, едва различимым "мя-яу".

  Узнал, значит. Я прислоняюсь к стене и неожиданно улыбаюсь, сбив шапку на макушку.

  - Ну что ж, подождем твоего хозяина вместе.

  Я могу быть терпеливой, и в гордости - совсем не гордой. Я вновь повторяю себе: "Мне плевать, что обо мне думает Люков", - и оставляю за собой право последнего слова.

  Как я и полагаю, ему надоедает ждать припозднившуюся гостью, по непонятной причине застрявшую в прихожей, и он все-таки включает свет и появляется в широком проеме арки.

  Надо же, как предсказуемо. Мне почему-то становится по-глупому весело. Я отпускаю кота и молча смотрю на Люкова, и не подумав прогнать с лица улыбку.

  - Ну и? - вяло интересуется парень, после минутного созерцания меня на своем пороге. - Чего ждем, Воробышек? - вскидывает бровь, сунув руки в карманы уже знакомых мне спортивных брюк. - Помочь раздеться? Шнурочки там развязать. Тесемочки, пуговки? Чего топчемся, спрашиваю?