Гордая птичка Воробышек

  Не знаю, наверно, мама права, и я совершенно не умею владеть лицом. Я вздыхаю, поправляю очки, убираю за ухо выбившуюся из захвата шпильки непослушную прядь волос, переминаюсь с ноги на ногу и безуспешно подбираю слова: то ли для извинения, а то ли для благодарности. Все блуждаю взглядом по стене, перескакивая с предмета на предмет, не зная с чего начать, когда Люков внезапно не выдерживает и говорит сам:

  - Довольно, Воробышек, хватит бичевать себя. Случилось так, как случилось. Мы все успели до тебя, если тебе интересно.

  Я поднимаю взгляд и встречаюсь с темными глазами Ильи - карими и колючими. Мои щеки тут же опаляет жаром: от его откровенности и от того, насколько я для него прозрачна. Он смотрит на меня как всегда - хмуро и холодно, видно по-другому просто не умеет, и я в который раз смущаюсь под этим взглядом.

  - Все равно неудобно получилось. Ты уж извини, Илья, - отвечаю, оглянувшись на звук скрипнувшей двери в кухню и выползающего в узкий проем кота. Сытно мяукнувшего при виде хозяина. Говорю, чувствуя неловкость. - Я, пожалуй, пойду. Скоро рассветет, да и пора мне, - поворачиваюсь в сторону прихожей, решив оставить парня одного - время подходит к семи, нежданной гостье пора бы уже и честь знать! - но он останавливает меня вопросом, лениво прозвучавшим в спину:

  - Ты уже позавтракала, Воробышек? Вкусно пахнет.

  - Нет, я... - собираюсь сказать, что если сейчас уйду, то вполне успею забежать перед первой лентой в общежитие и позавтракать с Танькой, но вдруг, уловив в лице парня едва наметившуюся кривую усмешку, хмурюсь. Спрашиваю осторожно и с подозрением:

  - А что? Только не намекай, Люков, что хочешь кофе. Кофе вреден для здоровья, знаешь ли, особенно в больших количествах.

  - Кофе? И не думал даже, - он разворачивается и невозмутимо проходит мимо меня в душ. - Давай чай, Воробышек, - повелительно бросает через плечо, захлопывая дверь ванной комнаты перед самым носом увязавшегося за ним кота. Повышает голос так, чтобы я услышала его из-за двери. - Сделай, и будет тебе к университету личное такси, а к зачетной неделе - счастье!

  - Счастье?! - я стою и оторопело моргаю вслед наглецу Люкову. Растерянно оглядываюсь на дверь, не зная, что и думать. Похоже, парень решил не стесняться на мой счет, и, раз уж я под рукой, использовать по "договоренности" по полной программе.

  Что ж, сама виновата, винить в том некого.

  Он прав. Со следующего понедельника начнется зачетная неделя - время сдачи долгов и обивания в поклонах порогов кабинетов, и без помощи Ильи мне не справиться. Одних чертежей за мной висит семь штук! И с мыслью, что я использую его не меньше, а может, и гораздо больше, покорно бреду на кухню и ставлю на плиту чайник. Готовлю кружки и разливаю в них кипяток.

  Оладьи вышли отменные - пышные, теплые и хрустящие, рагу - вкусным и ароматным, мне не стыдно за свою стряпню. Люков не жаден, и я с удовольствием угощаюсь за его счет. Хрущу четвертым деруном, запущенным в сметану, попивая дорогой чай и изредка поглядывая на молчаливо завтракающего Илью, когда мой телефон внезапно содрогается в виброрежиме.

  - Да, Тань, - негромко отзываюсь я, поднеся аппарат к уху. - Привет.

  - Привет, Женька! - восклицает Крюкова, как всегда наплевав, что на дворе стоит раннее утро и время для крика не самое подходящее. - Ты где? Едешь уже? - громко интересуется. - Я так и знала, что ты с ночевкой дома останешься! Серебрянского к нам в комнату протащила, представляешь? Прямо под носом у вахтерши! Вот зараза! Я его великодушно простила, а он мне всю ночь спать не давал, в любви признавался, дурачок. Жень, ты хлеб купи, если что, а то мы весь сожрали! И масло сожрали, ага. И даже сухари! А чё так тихо вокруг? - девушка смеется, но вдруг настораживается. - Ты вообще в автобусе или где? Же-ень?! Ау! Жень!

  На кухне Люкова так тихо, что голос Таньки отчетливо доносится из динамиков.

  - Тань, я не в автобусе, - признаюсь подруге, - но скоро буду. Пожалуйста, Крюкова, - прошу, прикрыв телефон рукой, - говори тише, утро же!

  Но только я прошу Таньку быть сдержанней, как она взрывается требовательным криком:

  - Воробышек, немедленно отвечай, где ты! Слышишь, Женька, не молчи! Еще семи утра нет, где это ты торчишь?!

  - Я, э-э, у одного знакомого, Тань, - закусываю губу и кошусь на Люкова, не зная, что сказать. Он отлично слышит разговор, продолжает неторопливо жевать, но в уголке его рта появляется кривая ухмылка.

  - Где? - вопит Танька. - У какого еще знакомого? Не ври, Женька, я тебя знаю! Нет у тебя здесь никаких знакомых! Немедленно признавайся, где ты и что случилось? А то я сейчас к тебе домой позвоню, мне это все не нравится!

  - Успокойся, Крюкова, - почти сержусь я. С Таньки ума станется переполошить мать и братьев. - Я у Люкова Ильи переночевала. Сейчас позавтракаю и скоро буду.

  - У кого?! - глухо переспрашивает Танька.

  - У Люкова, помнишь, я говорила - с четвертого курса. О-он мне с учебой помогал, - закрываю глаза и краснею как маков цвет. Господи, до чего глупая ситуация!