Гордая птичка Воробышек

  - А любовь? - интересуется парень, нервно поигрывая желваками.

  - А что любовь? - удивляюсь я.

  - Любовь имеет?

  - Нет, - уверенно отвечаю я.

  Яков щелкает зажигалкой и с силой затягивается новой сигаретой, смаргивает слезящиеся от дыма глаза.

  - Зачем он тебе, детка? - говорит, небрежно стряхивая пепел на кожаную консоль монстра, следя в зеркале за моим взглядом. - Ты же ничего о нем не знаешь. У него нет ни черта, все бабло у меня. Подумай, девочка.

  - Сочувствую, - сердито огрызаюсь я. - Но твое не прозвучавшее предложение мне не интересно. Боюсь от тяжести бабла надорваться, так что тащи один. Если ты немедленно не снизишь скорость, я выпрыгну. Все равно уже страшнее не будет.

  - Нет, девочка, ты не кукла, - хохочет Яков, блокируя замки дверей. - Выпрыгивай!

  Ему вдруг становится страшно весело, он громко включает музыку и дергает шеей все время, пока мы мчимся по четырехполосному шоссе и влетаем, минуя пост охраны, в Черехино. Тормозит аллигатора, разбросав снег у высоких массивных ворот, открывает их послушным пультом и въезжает на территорию... поместья. Да, именно такое слово приходит мне на ум, когда я, наконец, решаюсь открыть глаза.

  ***

  Широкий зимний луг. Уснувший в снегу сад. Замерзший пруд с прибрежной беседкой и перекидным мостиком. Освещенная фигурными фонарями длинная расчищенная аллея, убегающая вдаль, огибающая массивный трехэтажный особняк с налетом осовремененного колониального стиля. Внешняя невозмутимость места. Пожалуй, такие дома я видела лишь в глянцевых журналах или в кино. Ну, может, еще в телевизионных программах о том, как живут далекие голливудские звезды. И сейчас, глядя сквозь стекло несущегося по аллее автомобиля на сияющие окна, белые высокие колонны, портик с фронтоном и выступающие широким полукругом мраморные ступени, я понимаю, что начисто лишена соображений, куда попала.

  Что я знаю о Черехино и о том, кто здесь живет?.. Почти ничего. Только то, что здесь нет санаториев и домов отдыха, а есть охраняемая территория, и живут богатые люди. Так неужели это все - не меньше гектара уснувшей под снегом земли, - частные владения?.. Ой, мама!

  Яков довольно ржет и тычет сигаретой в окно.

  - Смотри, Жень, какой солидный склеп. Видала такой? Дом Большого важного Босса! Не хочешь зайти к нему в гости? Там весело.

  - Нет. Я хочу выйти. Немедленно! Меня сейчас стошнит. Яков, хватит этой сумасшедшей гонки, останови, слышишь!

  Запах травки в салоне такой плотный, что режет глаза. Похоже, у брата Ильи в привычке курить подобную дрянь.

  - Сейчас, детка! - щурится парень, оглянувшись, криво тянет шалую ухмылку и резко дергает в сторону тяжелый руль. - Остался один поворот, и мы у цели.

  Он проскакивает мимо дома и мчит дальше по изогнувшейся дугой аллее, милостиво опускает стекло. Высунув в окно нос, я замечаю вырастающее впереди крытое строение, издали похожее на ангар, и освещенную прожекторами открытую прямоугольную площадку перед ним. Группа из пяти мужчин, беседующая у невысокого ограждения, поворачивается к нам, когда машина тормозит, не долетев до них каких-то несколько метров, и замирает, прервав разговор. Молча наблюдает, закутавшись в дорогие пальто, как я выползаю из машины следом за водителем и растерянно озираюсь вокруг, унимая дрожь в непослушных ногах и решая, куда при случае бежать.

  - Пошли, - Яков обходит машину и по-свойски обнимает меня за плечи. Сообщает уверенно, словно его слова мне о чем-то говорят. - Сейчас все здесь. Готовятся преподнести Большому Боссу новогодний подарок. Вот умора видеть рядом с ним их подхалимские рожи! Ну, Жень, шевелись, чего встала? Тебе понравится! Как раз успели к представлению!

  Шевелись? Ну, нет. Пожалуй, на сегодня ярких впечатлений и шевелений с меня хватит.

  - К-катись к черту, ненормальный! - я снимаю с себя руки парня и все-таки со злостью опускаю сумку на его грудь, отталкивая от себя. Шиплю в нависнувшее надо мной лицо. - Я ухожу! Ты циничный псих и никакой не брат Илье! Отойди!

  Но парень вовсе не намерен отпускать меня и упрямо тянет за локоть к незнакомцам, не обращая внимания на мое отчаянное сопротивление. Мы какое-то время боремся на глазах у всех, а затем я исхитряюсь вырваться из хватки Якова и бегу. Мчусь, тяжело дыша, через открытый участок поля, схватившись рукой за прыгающий бубон на шапке, срезая угол аллеи, перебирая глубокий снег мельтешащими ногами и размахивая сумкой, пока не сталкиваюсь на повороте с еще одной четверкой мужчин, вывернувшей навстречу из-за торца дома.

  - О-ох! - торможу, застопоренная на бегу чьей-то крепкой рукой, и машинально надвигаю на переносицу тут же сползшие на нос очки. - Извините, - тороплюсь у незнакомца испросить прощение за отдавленный носок обуви и отворачиваюсь. - Отпустите, пожалуйста, я спешу!

  Я вновь порываюсь сорваться на бег, когда удивленный мужской голос из моей прошлой жизни внезапно останавливает меня.

  - Евгения? Неужели ты? Вот так встреча!

  Действительно, встреча, - я так и застываю, пригвожденная голосом, так похожим на тот, другой, к месту, - нечаянная и нежеланная.