Гордячка

— Я Маталия из замка Роузнит. Веду свой род из клана Мак-Тревор. Я ехала в... ехала с... — Она беспомощно взглянула на Энслин, не зная, что сказать. Потом перевела дыхание и попыталась снова. — Недавно я совершила ужасную ошибку, и теперь не знаю, что делать. Меня силой выдали замуж за неуправляемого грубияна, и я увидела ваш дом... Мне представилась возможность...

Энслин посмотрела на Маталию, прочитав в ее глазах гораздо больше того, что услышала. Она почувствовала ее страстную бунтарскую натуру и увидела, как по-новому начинает понимать жизнь эта девушка, внезапно оказавшаяся в мире взрослых, которому нет дела до тех, кого он растоптал. Энслин медленно кивнула и, взглянув на девушку, крепко сжала ее руку.

— У нас есть еще одна кровать, правда, не слишком большая. То, что ты видишь на потолке, это наша работа. Мы выращиваем травы, сушим их и ездим продавать в город четыре раза в год. Ты что-нибудь знаешь о травах и целительстве?

— Боюсь, от меня вам будет мало пользы... — смущенно пробормотала Маталия.

Энслин покачала головой, прежде чем Маталия успела договорить:

— Ты молодая и сильная. Мы найдем способ помочь тебе.

Маталия улыбнулась, и ее лицо стало еще прекраснее.

— Я очень рада, — мягко ответила она. — Но я должна предупредить вас, что муж может выследить меня и настоять на том, чтобы я вернулась.

— А кто он? — спросила Гвинет.

— Броган О’Бэннон, — ответила Маталия, услышав, как эхом отдалось это имя в высокой зале.

— Кто? Броган, ты сказала? — переспросила Энслин хриплым от боли голосом. Гвинет побледнела, удивленно на нее взглянув. Маталия кивнула, и Энслин, переведя дыхание, дотронулась до ее щеки своей сморщенной ладонью.

— Броган О’Бэннон не придет сюда, — сказала леди Гвинет, пока Энслин рассматривала обручальное кольцо Маталии.

Энслин кивнула, обвела указательным пальцем кельтские символы и жестом показала на стол.

— Садись, дитя, поешь. Мы тебе рады. Леди Гвинет сказала правду, — заверила она ее с улыбкой, заметив недоверчивый взгляд Маталии. — Сюда не придет ни один мужчина из рода О’Бэннонов. Здесь самое безопасное место, какое ты только могла найти, малышка. Никто из О’Бэннонов не переступит через камни. Ты сможешь уйти, только если сама по доброй воле согласишься через них переступить.

— Тогда я в полной безопасности, потому что ничто не заставит меня вернуться к этому чудовищу! — ответила Маталия.

Женщины с грустью посмотрели на нее, вспомнив свою собственную несладкую жизнь. Но Маталия не замечала их переменившегося настроения и с аппетитом уписывала завтрак.

Вечером Броган снова подъехал к каменному барьеру и с выражением предельной досады посмотрел на домик. Увидев волков, которые обходили холм, он понял, что Маталия внутри. Он был в бешенстве и скрежетал зубами, представляя, как задержится из-за ее столь неслыханного бунта. Ему нужно срочно возвращаться в Керколди. С каждым днем шансы на успех уменьшаются. Как же ему хотелось вломиться в дом и вытащить ее оттуда за волосы! Но он только беспомощно сжимал кулаки. Подумав немного, Броган развернулся и раскинул временный лагерь. Накормив животных, он сел и стал разглядывать деревья, проклиная свою злую долю.

— Ты еще пожалеешь об этом, черноволосая колдунья! — гневно прорычал он в темноту. — Думаешь, что можешь вот так запросто разрушить мою жизнь и уйти? Я достану тебя, хочешь ты того или нет! Не для того я пятнадцать лет готовился к битве за Керколди, чтобы ты все сгубила!

Маталия лежала в постели, измученная бессонницей и усталостью. У нее болел живот и ныли плечи. Целый день она проявляла чудеса бешеной активности, сменявшиеся вспышками черной меланхолии. Ее терзала внутренняя тревога, юношеское высокомерие постепенно уступало место чувству вины. Правильно ли она поступила, что бросила Брогана? Разве не клялась она всегда быть с ним рядом? Конечно, началось у них все неблагополучно, но теперь он ее муж, и ей было не по себе оттого, что она его оставила. Она с сомнением разглядывала соломенную крышу, пока не наступила глубокая ночь, и женщина не погрузилась в тревожную дремоту.

Энслин взглянула на Маталию и вернулась к камину:

— Спит.

— Она не должна здесь оставаться, Энслин. Менее желанного гостя и представить себе нельзя.

Энслин грустно улыбнулась:

— А мне бы хотелось, чтобы она ненадолго осталась. Может быть...

— Не обманывай себя. Ничего не изменится. — Гвинет немного смягчилась. — Поверь, я не хочу показаться жестокой, подруга, но наша жизнь кончена. Мы не можем изменить прошлое. Мы старухи, которых забыли собственные семьи. Так что уж пусть все остается как есть.

Энслин поднялась с места, подошла к окну и начала разминать пальцами засушенный цветок чертополоха.

— Как все глупо. Почему он меня не послушал?

Леди Гвинет тоже подошла к окну и обняла Энслин за плечи.

— Именно поэтому она и должна уйти. Ты и без того достаточно намучилась. Тридцать лет прошло. Он тебя вышвырнул, но какое все это имеет значение теперь?

Губы Энслин дрогнули в грустной улыбке: