Гордячка

— Да потому что на следующий день все переменилось. Ко мне пришел человек и сказал, что, если я не дам ему золота, он скажет моему любимому мужу, будто спал со мной.

— Но ваш муж ни за что бы не поверил этому! — горячо возмутилась Маталия.

Энслин беспомощно всплеснула руками:

— Увы, я сомневалась в этом и не хотела разрушить нашу любовь. Поэтому заплатила. — Гвинет, не отрываясь, смотрела в огонь, пока Энслин рассказывала свою историю. — Но он пришел снова и приходил еще не раз, пока у меня не кончилось золото. И тогда я отдала ему кольцо... — Она помолчала. — Я умоляла его переплавить кольцо, но он не сделал этого да к тому же надел его себе на палец. А муж увидел. И я ничем не смогла оправдаться перед своим возлюбленным супругом. Он убедил себя, будто я была ему неверна, хотя тот человек ничего ему и не сказал. Муж обвинил меня в том, что я подарила другому это кольцо в знак своей любви, и не стал слушать моих оправданий.

— И что же было дальше? Тот человек ни в чем не признался?

— Его обезглавили. А поля, где мы с мужем устраивали пикники, сожгли дотла. Меня же прогнали.

— И ваш муж так и не простил вас?!

Энслин поднялась и, не отвечая ни слова, ушла в опочивальню. Гвинет посмотрела на ошеломленную Маталию:

— Было бы справедливее сказать, что это она его так и не простила.

— Не понимаю...

Гвинет покачала головой:

— Мы можем научить тебя разбираться в травах, рассказать про этот дом и попробовать внести в твою душу покой. Но единственное, в чем мы обе тебе не советчицы, так это в вопросах брака. На этом поприще мы обе потерпели неудачу.

Маталия закрыла лицо ладонями и зажмурилась.

— Я тоже, — пробормотала она сдавленным голосом.

Беспокойно кружащие мысли постепенно угасали. Ее подхватило и понесло облако грез. Связь между воспоминаниями и событиями сегодняшнего дня сначала резко обозначилась, потом поблекла и снова материализовалась в смутных образах. И она почувствовала, как стремительно начинают проявляться отдельные воспоминания, и тело снова трепетало под его руками, наслаждаясь новыми чувственными ощущениями. Ее мучительно влекла его грубость, сквозь шершавое полотно которой проглядывала еле различимая шелковая нить нежности. Она вспоминала его руки, прижимающие ее к земле, нависшее над ней суровое властное лицо, потом его сокрушительный, гневный взгляд. И вздрогнула при воспоминании о его озлобленной, недоверчивой душе, стремящейся только к одному — как бы обидеть побольнее. Она открыла глаза, увидела рядом Энслин и виновато покраснела, испугавшись, что та могла прочесть ее мысли.

— Я уснула, — извиняющимся тоном призналась Маталия.

Энслин улыбнулась:

— Мы здесь часто засыпаем, а разуму свойственно блуждать. Но теперь тебе лучше поторопиться, через час мы отправляемся в путь.

На холме расцвели весенние цветы, покрывшие его плотным пестрым красно-голубым ковром, и Маталия пыталась отбросить несуразные мысли, целиком сосредоточившись на том, чтобы подтащить упирающегося мула к старой телеге. Ветерок доносил до нее запах трав, и она наслаждалась утренней свежестью.

Телегу загрузили еще задолго до полудня, и женщины вскарабкались в нее. Маталия оседлала свою кобылу, прикрепив меч с левой стороны, и кликнула волков. Когда все трое появились, она кивнула Энслин, и они стали медленно спускаться с холма. После небольшой

заминки телега все же переехала через каменную границу, и женщины наконец-то въехали в лес.

— Далеко ли нам ехать? — спросила Маталия. Ее будоражили мысли о встрече с незнакомыми людьми.

— Если будем ехать быстро, до наступления темноты доедем.

Маталия с сомнением посмотрела на медлительного мула.

— А вы когда-нибудь доезжали быстро? — спросила она из вежливости.

— Нет, — хихикнула Гвинет.

И в этот самый момент мул встал и телега остановилась. Гвинет беспечно достала из сумки хлеб и стала есть.

— Может, попробовать его как-нибудь расшевелить? — спросила Маталия, уже не скрывая своего раздражения. Ее кобыла приплясывала на месте, ей не терпелось поскорее отправиться в путь.

Энслин тоже достала хлеб и пожала плечами.

— Мул расшевелится сам... когда захочет, — ответила она.

Раздосадованная этой задержкой, Маталия поворотила кобылу, схватила мула за уздечку и стала дергать за повод, осыпая бранью вздорное животное.

— Шевелись, давай, скотина! Надо ехать на рынок!

Мул фыркнул и, смягчившись, сделал два шага, после чего снова застыл на месте.

— О-о-о! — застонала Маталия, бросив это безнадежное дело, и с тоской стала разглядывать дорожную грязь.

Энслин улыбнулась:

— Если хочешь, можешь ехать, Маталия. Здесь неподалеку есть чудесное озеро. Пропустишь несколько поворотов по дороге, потом спустишься по крутой тропинке вдоль ручья, она как раз и ведет к озеру.

Маталия с беспокойством огляделась по сторонам:

— А вас можно оставить одних?

Энслин рассмеялась:

— Мы столько раз проделывали этот путь. У нас ничего нет, кроме трав да старого мула. Нас никто не потревожит, а вот тебе лучше поостеречься.

Маталия потрогала свой меч и кивнула на расхаживавших вокруг волков: