Гордиев узел Российской империи

Съедавшая власти навязчивая идея о том, что поляки хотели завладеть украинскими душами, несомненно, не была безосновательной. В то же время существовавший огромный репрессивный механизм не давал возможности для этого. И хотя обнаружение и закрытие нелегальных польских школ было крайне редким явлением на Правобережной Украине, каждое такое событие становилось для царских властей ценным поводом для дальнейших репрессий. Власти, разумеется, не обращали внимания на то, что целью этих школ было обучение в первую очередь польских, а не украинских детей – чаще всего детей бывшей, деклассированной шляхты в местечках и на селе1377.

До 1892 г. еще не требовалось официального разрешения на получение домашнего образования, оно даже было разрешено циркуляром министра народного просвещения от 14 февраля 1882 г. В 1883 г. «Киевлянин» бурно протестовал по поводу обнаружения пяти «тайных школ» в Подольской губернии в селе Мурафа под Ямполем, где «крестьяне-католики» (скорее всего, речь шла о деклассированной шляхте) давали в месяц на содержание учителя по 1 рублю или по 75 копеек. И хотя через год их право на такие школы было подтверждено в судебном порядке, «Киевлянин» не мог обойти молчанием примеры того, как поляки имели «наглость» учиться сами. Так было, когда в том же 1884 г. в Киеве было обнаружено 4 неофициальных польских школы. Тем не менее только 6 марта 1890 г. генерал-губернатор А.П. Игнатьев принял решение вернуться к санкциям, примененным сразу после восстания 1863 – 1864 гг., и запретил открывать школы без разрешения властей. В случае первого нарушения запрета виновные облагались штрафом в 75 рублей, который мог быть заменен трехнедельным арестом, при повторном нарушении наказание удваивалось. 3 апреля 1892 г. денежный штраф был увеличен до 300 рублей, а арест – до 3 месяцев. Теперь наказание распространялось как на содержание нелегальных школ, так и на частные уроки, если они давались без разрешения. Инспекторов власти призывали к бдительности1378.

Немногие попытки создания польских школ и полная невозможность для поляков обучать украинских крестьян не имели ничего общего с раздуваемой властями польской угрозой на Украине. Ко времени воцарения молодого Николая II этот страх пронизывал властные структуры уже более сорока лет. В высшей степени характерно то, что в марте 1895 г. царь внимательно прочитал годовой отчет за 1893 г. волынского губернаторa С.П. Суходольского, подчеркнув некоторые предложения и оставив краткие комментарии. Текст с пометками царя был передан для ознакомления попечителю Киевского учебного округа.

В нем повторялось, что непреложной истиной является тот факт, что школа – лучшее орудие в деле воспитания молодежи в «истинно русском» духе. «Совершенно верно», – отметил Николай II. А далее интерес царя вызвала информация о расширении сети школ для народа. Он пометил: «к министрам Народного Просвещения и Финансов». Во втором абзаце, который, по всей видимости, понравился царю, сохранилось свидетельство его мечты о силе монаршей власти. По словам Суходольского, в том, что касалось поляков, внедрение в этом регионе православия, русских начал и лояльности принесло уже свои заметные плоды. Железная воля правительства в деле укрепления в Волынской губернии, колыбели России и православия, русского элемента, «несмотря на все усилия со стороны латино-польской пропаганды», побудила «наиболее разумных из их [поляков. – Д.Б.] числа постепенно проникаться убеждением в невозможности возрождения Польши». Именно эта точка зрения, действительно, со временем возобладает среди польских помещиков Волыни, которые должны были «слиться с русским поместным дворянством», как за век до того это произошло в смоленских землях. Несмотря на то что часть помещиков и бывшей шляхты, по мнению губернатора, была настроена враждебно, положение должно было со временем выправиться, «чему немало должно способствовать и ближайшее сношение местных поляков с коренными русскими» и с представителями власти, «которые неуклонным исполнением предначертаний высшего Правительства и [подчеркнуто царем. – Д.Б.], все более могут вселить среди местного населения не одни лишь страх, но и любовь к Русской Власти, всегда справедливой и любвеобильной ко всем ее подданным».

Однако огорчение Николая II вызвала заключительная часть отчета, в которой говорилось о действительной – плачевной по сравнению с другими частями империи – ситуации в школьном образовании: 1 начальная школа приходилась на 1732 жителя и 42,7 кв. версты (1 на 127 кв. верст в Овруцком уезде), т.е. в школах обучалось 3 % от всего населения (0,98 % женского населения). Из детей школьного возраста получало обучение 38,7 % мальчиков и 4,6 % девочек. «Весьма печально», – отметил его императорское величество1379.