Гордиев узел Российской империи

Далее высказывалось несколько пожеланий об уменьшении участия польской шляхты в общественных расходах, а также о сокращении запасов зерна, предназначенного для крестьян, к чему польских землевладельцев обязывал указ 1807 г. «Граждане» утверждали, что неурожай и военные действия помешали им в этом. Они просили растянуть планируемые поставки на три года, т.е. уменьшить количество зерна втрое. Кроме того, они обращались с просьбой о списании долгов дворянских собраний казенным палатам, а также о возможности контроля за распределением земских повинностей, которые шляхта должна была платить в казенные палаты (пункты 9 – 11). Прошение завершала дополнительная просьба относительно ведения судопроизводства, которое являлось стержнем и единственным реальным признаком административного престижа шляхты, хотя, несомненно, обременительным для нее. В связи с тем, что избирательные мандаты были действительными три года, на это время, как писали «граждане», избранным в состав губернского суда приходилось забрасывать свои домашние дела и нести в связи с публичной службой большие расходы в Житомире. Избрание двух представителей вместо одного для председательствования на судебных сессиях давало бы возможность, по мнению авторов, распределить обязанности на двоих.

Не меньший интерес представляет то, каким образом данные пожелания были восприняты в Петербурге. Сначала возникла проблема с представлением документа, которое свидетельствовало о возникшем недопонимании между шляхетским собранием и волынским губернатором М.И. Комбурлеем. Последний, не заметив улучшения отношения в столице к «польским губерниям», поступил в духе киевского коллеги. Он подверг прошение цензуре, ограничив количество просьб до четырех, а именно о соответствии давних польских должностей Табели о рангах, о праве избрания на должности безземельной шляхты, о возмещении за постой войска и об информировании солдатских вдов. Впрочем, недоверчивые «граждане» предусмотрели такой ход событий и послали один экземпляр непосредственно в Петербург, а Комбурлею отдали текст, в который «забыли» внести деликатные пункты 3 и 8. Губернатор узнал обо всем, однако уже от министра внутренних дел Алексея Куракина, который, заметив эти расхождения, поинтересовался, в чем дело289.

Новоизбранный предводитель волынского дворянства Алоизий Гостинский получил два ответа на прошение: первый – краткий от Комбурлея, второй – с задержкой, но более полный – от Куракина290. Посчитав просьбы «не соответствующими установленному порядку», гражданский губернатор сначала прокомментировал пункт, касавшийся православных священников, которого не было в высланном ему прошении, чтобы показать, что его не так просто обмануть. Он, в частности, подчеркивал, что «помещики не могут и не должны обижаться следствиями, производимыми по просьбам священников», поскольку те имеют право на защиту, как и все другие; кроме того, согласно указу об организации губернии, церковные земли подлежат тому же праву, что и государственные. Затем он ответил лишь на заслуживающие ответа, по его мнению, пункты. В том, что касалось создания зерновых запасов, то срок и без того дважды переносился, поэтому губернатор не видел оснований для очередной отсрочки, тем более что урожаи двух последних лет были очень хорошими. «Граждане», по мнению губернатора, должны были осознавать, что в случае необходимости сами смогут воспользоваться этими запасами. Он не мог понять безразличного отношения шляхты к общественному благу. Кроме того, им не было обнаружено никаких долгов землевладельцев государственной казне, подлежащих упразднению. Уездных предводителей, по его мнению, всегда информировали о способе исполнения местных повинностей. Идея же распределить обязанности председателя суда между двумя лицами, чтобы они могли заниматься и личными делами, противоречила Закону и духу дворянства. Губернатор подчеркивал, что столь почетная обязанность свидетельствует об общем доверии, а потому он не видел причин, почему от нее следовало уклоняться. В заключении губернатор высказывал глубокое удивление в связи с недоверием к государственным чиновникам. Они были необходимы, по его мнению, для того, чтобы контролировать соблюдение законов, «ибо люди по поручительству помещиков не могут иметь, – он этого не скрывал, – надлежащего о сих должностях доверия».

В отличие от резкого ответа волынского губернатора, министр юстиции после консультаций с военным министром и министром финансов и по согласованию с императором (а это был заключительный этап «медового месяца» Александра и Наполеона, поэтому к полякам еще относились учтиво) дал примерно такой же отрицательный ответ, хотя и сделал вид, что готов к диалогу с волынской шляхтой.