Гордиев узел сексологии (Полемические заметки об однополом влечении)

В свете многочисленных историй болезни, приведенных раньше, эти мысли английского сексолога кажутся вполне обоснованными. Беда лишь в том, что он рассматривает геев и лесбиянок как некий однородный контингент. Между тем, это отнюдь не так. Разумеется, к геям и бисексуалам следует относить не всех, кто практикует однополую активность, а лишь “ядерных” гомосексуалов и, прежде всего, тех, кто идентифицирует себя в качестве представителей сексуального меньшинства. Но и тут случаются накладки. Пациент может счесть себя геем или бисексуалом ошибочно, потому что ему не удаётся реализовать половую близость с женщинами из–за невротической блокады его гетеросексуального компонента либидо. Именно так обстояло дело с молодым человеком, который имел постоянного любовника в “зоне”, вёл интенсивную беспорядочную однополую жизнь после выхода на свободу и, вместе с тем, не мог реализовать близость с женщиной. О нём шла речь при обсуждении невротической гомосексуальности. Совсем не простой оказывается и прямо противоположная ситуация, когда пациент признаёт, что его влечение направлено на лиц одного с ним пола, но, тем не менее, он отказывается считать себя геем и требует смены своей ориентации на гетеросексуальную. Правомочно ли не считать его гомосексуалом?

При всех сомнениях врача относительно возможности реализовать требования пациента о смене ориентации на гетеросексуальную, этично ли сходу ответить ему отказом, даже не пытаясь хотя бы расширить континуум его половой активности? Между тем, такое желание, продиктованное социальными установками или вызванное невротическим развитием личности, прослеживается почти у трети “ядерных” гомосексуалов (Laumann E. O. et al., 1994).

На протяжении 40 лет в Челябинском Центре сексуального здоровья наблюдались 230 транс–, би- и гомосексуалов (сюда не входят лица, присланные на экспертизу в рамках судебного расследования).

Тридцать двух из них (13,9%) волновала проблема, сформулированная одним 18-летним юношей: “Я с детства получил достаточный гомосексуальный опыт; меня не привлекают женщины и возбуждают мужчины; но я не хочу быть ни би- , ни гомосексуалом”.

Многие пациенты, настаивавшие на смене их половой ориентации, обратились к сексологу на высоте острого кризиса, вызванного женитьбой постоянного партнёра, изменой любовника, безответной влюблённостью в гетеросексуального юношу и т. д. У двенадцати из них (5,2%) обращению к врачу предшествовала суицидальная попытка. Полный отказ от гомосексуальной активности достоверно отмечен лишь у 5-ти из 32‑х пациентов, что подтвердилось, когда они, спустя довольно продолжительные сроки после лечения (от 10 лет и более), посетили сексолога. Бывшие пациенты утверждали, что супружеская жизнь их вполне устраивает и что они не испытывают влечения к мужчинам. Гораздо чаще удаётся помочь гомосексуалам реализовать желательную для них близость с женщиной. Успешный гетеросексуальный контакт расценивался ими весьма положительно, повысив уровень самоуважения у 27 пациентов (11,7%) и, как это ни парадоксально, содействовав их примирению с собственной гомосексуальной идентичностью.

Трёх мужчин (1,3%) в кабинет сексолога привела острая паническая реакция, развившаяся в связи с угрозой разоблачения их нетрадиционной половой ориентации (“гомосексуальная паника”). Это определило неотложный характер их лечения.

60 больных (26,1%) обратились с жалобами на слабость эрекции, невозможность имиссии полового члена, быструю эякуляцию. Как потом выяснилось, они вовсе не тяготились своей гомосексуальной идентичностью; их не устраивала неполноценность выполнения ими активной роли и пугала угроза вынужденного собственного пассивного партнёрства. Подавляющее большинство из них до прихода к сексологу безуспешно лечилось от мнимого хронического простатита у уролога или андролога, вовсе не сообщая своим лечащим врачам о собственной би- или гомосексуальности. Мало того, они поначалу пытались убедить в своей гетеросексуальности и сексолога. В подобных случаях речь идёт о синдроме ожидания сексуальной неудачи, возникшем в рамках незрелой сексуальности с присущими ей атрибутами: промискуитетом и презрением к своим пассивным партнёрам. Это свидетельствует о наличии у таких пациентов, вопреки эго–синтоническому характеру их инверсии, невротического развития в рамках интернализованной гомофобии.