Гордиев узел сексологии (Полемические заметки об однополом влечении)

Можно было бы только порадоваться за А. К., если бы не его письмо. Оно выдаёт новый страх. Его автор пытается доказать, что гомосексуальность вовсе не исключает тех душевных качеств, которые ценятся во всём мире — альтруизма, избирательности, способности к творчеству и т. д. Врачу такое утверждение представляется бесспорным, но верит ли в него сам юноша? Факты из жизни его новых друзей могли бы показать, что они, действительно, способны любить, социально активны, не шляются по сортирам, обходят стороной “плешку”, словом, что они достойны всяческого уважения. И тут–то последовал странный провал. Вместо фактов юноша прибегает к стёртым словесным штампам — его новые друзья “тонко чувствующие люди”. Совсем неубедительно звучит фраза: “их жизнь наполнена поэзией”. Предпочтительнее было бы узнать какие–то конкретные сведения на этот счёт, например: “Мой старший друг — знаток поэтов серебряного века, он может часами читать по памяти Мандельштама и Цветаеву”; или: “Друг приобщил меня к поэзии Рильке (или Шекспира, Рембо, Эдгара По и т. д.)”. Речь идёт не о моих сомнениях в самом факте, что среди геев немало талантливых, светлых и порядочных людей. Суть в другом: если юноша утратил свою способность к конкретному и убедительному повествованию именно тогда, когда она понадобилась ему всерьёз, то это неспроста. В том–то и дело, что настоящая попытка опереться на факты показала бы, что их нет, и А. К. лишь выдаёт желаемое за действительность.

Юноша обнаруживает новый страх, на этот раз перед сделанным им гомосексуальным выбором. Его мучает неуверенность в том, что девиантные друзья компенсируют всё то, что дала бы ему “нормальная” сексуальность, от которой он отказался. Ведь гомосексуальные наклонности тяготили юношу не только из–за боязни разоблачения. Столь долгое сопротивление инверсии — свидетельство того, насколько А. К. дорожил гетеросексуальным потенциалом своего полового влечения и цеплялся за него. Для этого есть причины, понятные всем: семья, дети, социальный престиж — всё это преимущества гетеросексуального большинства. Но кроме таких общих обстоятельств, есть и нечто характерное именно для А. К.

Вспомним, что сновидения юноши, заканчивающиеся поллюциями, поначалу были гетеросексуальными. Как сообщает автор письма, лишь “позже меня поразила красота, сила и выразительность мужского тела”. Не случайно его первая половая связь была именно гетеросексуальной. Она разочаровала юношу, который намеревался придать ей инструментальный характер, сделать из неё “лечебное средство” в попытке избавиться от гомосексуальности. Если в следующей связи с женщиной он сможет руководствоваться чувствами, а не расчётом, то найдёт в ней столь же полный сплав романтического и сексуального, как и в гомосексуальной близости. Для влечения к женщинам у него есть точно такие же биологические предпосылки, как и для влечения к мужчинам, но они блокированы невротическим механизмом. А. К. — бисексуал. Он сам пока не знает этого, но чувствует, что женщины ему вовсе не безразличны. Юношу тревожит не только то, что он связал свою судьбу с сексуальным меньшинством, но и то, что сделанный им выбор не вполне совпадает с его природными особенностями.

Повторим, если бы не гомосексуальная тревога, письмо не было бы написано. Всё это означает, что, как и прежде, когда страх впервые пришёл в его сны, когда он трансформировался в страх разоблачения, когда обнаружилась болезненная “раздвоенность” в любовной связи с женщиной и разочарование в ней, юноша остро нуждается в помощи врача.

Утраченные, было, убедительность и красноречие в полной мере вернулись к нему в конце его исповеди, когда он выступил в защиту своего права на счастье. В этом он абсолютно прав. Спорить с ним было бы несправедливо и нелепо. Между тем, в этой части письма всплывает новое противоречие. Из рассказа юноши о его собственном невротическом развитии очевидно, что сам он с гомофобными гонениями напрямую не сталкивался. Иначе А. К. поведал бы именно о них, а не об обидах, связанных с телевидением. Письмо свидетельствует о том, что он сам страдает интернализованной гомофобией. Ведь утверждая на словах, что он примирился со своей гомосексуальностью, юноша, на самом деле, испытывает страх перед ней.

Почему автор письма не обратился за помощью к сексологу лично? Таков уж его характер — крайнее самолюбие в сочетании с робостью, готовность скорее пойти на авантюру, чем на откровенный разговор с врачом с глазу на глаз. А вдруг в ответ на свои откровения он увидит ту самую “ироническую улыбку”, о которой пишет в письме?! В помощи же врача он очень нуждался; лечение помогло бы ему осознать его бисексуальность (скрытую от него в момент написания письма), сняло бы невротические страхи и блокаду, мешающую реализовать столь желанный для него гетеросексуальный потенциал его полового влечения.