Гордое сердце

Она еще раз осмотрелась. На полочке перед нею лежала терпеливо ожидающая глина. Она взяла ее в руки и начала перемешивать. Знакомая работа вызвала в ней воспоминания. Она пообещала себе, что снова создаст скульптурную группу. На столике лежала груда писем. Несколько дней назад пришла даже телеграмма, которую она, правда, прочитала, но не ответила на нее. Постепенно за работой она вспомнила все. Но именно до этого момента работать она не хотела. Она была не в состоянии начать. Она не могла даже подумать о работе, пока поддерживала жизнь в Марке. Но теперь, когда в руках она чувствовала глину, она начала пробуждаться ото сна. Не тело, а нечто иное в ней спало, было словно мертвое. Но все же не так мертво, как Марк, потому что ее руки, кости, жилы, нервы и мускулы пронизывала страсть, старая всепоглощающая страсть.

Она начала работать быстро и энергично, словно длительное время внутри у нее было какое-то препятствие, которое теперь исчезло. Она даже забыла свой страх. Она забыла обо всем до самого рассвета.

Когда рассвело, Сюзан не могла больше работать. Она медленно пошла к дому, щиколотки ее намокли от росы, а волосы увлажнились от тумана. Она искупалась, легла и через секунду заснула, словно после большой порции вина.

Когда Сюзан проснулась, она не смогла продолжать работу. В ней уже не было никакого желания. Она чувствовала себя вялой и озябшей. Но и в постели она долго лежать не могла. Ей не оставалось ничего иного, как встать, одеться и начать новый день.

— Сюзи, ты так плохо выглядишь, — постоянно говорила ей мать. — Если ты не придешь к нам домой, то я переселюсь к тебе. Мэри пару недель позаботится об отце.

Однажды после обеда перед Рождеством она забрала туда детей, потому что в три часа внезапно обнаружила, что следит, как стрелка часов приближается к шести часам. Отец сошел вниз, когда услышал голоса внучат и взялся вырезать лодочку. Он вырезал прекрасно. Джон стоял у его колен и с наслаждением наблюдал за ним, в то время как Марсия крутилась вокруг и напевала: «Маленькая лодочка, маленькая, маленькая лодочка».

— Я не хочу быть здесь один с Мэри, — проворчал отец. — Когда она возвращается из Нью-Йорка домой из этой своей торговой школы, нам совершенно не о чем говорить. Если кто и должен идти к Сюзан, так пусть идет она.

— Да, — согласилась Сюзан, — почему бы и нет? Пошли ее ко мне, мамочка.

— Ну, раз тебе так хочется, — как обычно, неуверенно сказала мать.

Мэри, собственно, ее не очень интересовала. Она не хотела никого видеть. Но с Мэри все же веселее, чем с матерью. Мэри будет думать только о себе, а не о ней. Мэри не заметит, будет ли Сюзан утром бледной…

Когда же наконец она уже сможет спать крепко, долгими часами, а не мучиться в постели, просыпаясь от каждого шороха или скрипа половицы, чтобы снова и снова осознавать, что Марка уже нет в живых?.. Мэри не будет обращать на нее внимания и не будет огорченно говорить: «Сюзан, ты опять ничего не ешь». Когда, наконец, она снова будет ощущать голод?

— Ты молодец, Мэри, что приезжаешь домой на каникулы, — сказала она ей, когда Мэри пришла с чемоданом. Каждый раз, когда та приезжала, Сюзан находила ее сильно изменившейся. Она прилично выросла, и ее нездорово бледный внешний вид изменился в лучшую сторону. Теперь она была стройной, черноволосой и одевалась с большим вкусом.

— Почему бы мне с вами не побыть? — заметила та равнодушно. — Где моя комната?

Джейн приготовила маленькую комнату для гостей, и Сюзан принесла букет желтых роз, которые поставила в вазу на туалетном столике. Она отвела Мэри наверх и задумалась в растерянности, что делать дальше. Мэри одновременно была и близкой и чужой. Но Мэри энергично покончила с ее колебаниями.

— Через минуту я буду внизу, — сказала она, и Сюзан ушла.

Первое время ей было очень трудно говорить с кем-либо. Она привыкла к рассказам Марка о неважных и приятных событиях. Он рассказывал, даже не ожидая, отзовется ли она или вообще не ответит. А Сюзан по привычке слушала его и при этом мечтала, потому что его рассказы не полностью занимали ее. Но они были успокаивающими и приятными. Теперь, когда люди ждали, что она разговорится, Сюзан не знала, с чего начать.

Но и Мэри не отличалась особой разговорчивостью. Было такое впечатление, словно в доме никого нет. Она часами сидела и читала, потом отбрасывала книжку, натягивала коричневое пальто из твида и с непокрытой головой уходила побродить по полям. Вечером Мэри быстро отправлялась спать и ничего не хотела от Сюзан. Она лишь коротко прощалась: «Спокойной ночи, Сюзи. До завтра».