Гордость и гордыня

– Я весьма благодарна вашей милости за ваше любезное приглашение, – ответила Элизабет, – но не в моей власти принять его. Я должна быть в столице в следующую субботу.

– B таком случае вы пробудете здесь лишь полтора месяца, а я полагала, что ваш визит продлится не менее двух. Я сказала это миссис Коллинз до вашего приезда. Вам нет причин уезжать так скоро. Миссис Беннет, конечно же, может обойтись без вас еще две недели.

– Но мой отец не может. На прошлой неделе он написал, чтобы я поторопилась с отъездом.

– О, разумеется, ваш отец может обойтись без вас, раз уж ваша мать вас не торопит. Отцы никогда не нуждаются в дочерях. A если вы прогостите здесь второй полный месяц, я смогу подвезти одну из вас до Лондона, так как в начале июня поеду туда на неделю. Даусон отлично устроится и на козлах ландо, так что для одной из вас места будет достаточно, а если погода выдастся не жаркая, то я даже возьму вас обеих, вы же обе не в теле.

– Вы сама доброта, сударыня, но, мне кажется, мы должны остаться при первоначальном намерении.

Леди Кэтрин как будто смирилась.

– Миссис Коллинз, вы должны послать с ними слугу. Вы знаете, я всегда говорю без обиняков, и мне нестерпима мысль, что две молодые барышни поедут одни в почтовой карете. Это неприлично! Вы должны кого-нибудь послать с ними. Я не терплю подобного. Молодые девицы всегда должны быть оберегаемы и сопровождаемы согласно с их положением в обществе. Когда моя племянница Джорджиана прошлым летом отбыла в Рамсгет, я настояла, чтобы ее сопровождали два лакея. Мисс Дарси, дочь мистера Дарси, владельца Пемберли, и леди Анны, должна иметь приличествующее сопровождение. Я весьма взыскательна в подобных вещах. Вы должны послать с барышнями Джона, миссис Коллинз. Я рада, что мне пришла эта мысль. Ведь вас очень уронило бы, если бы вы отпустили их одних.

– Мой дядя должен прислать за нами слугу.

– O! Ваш дядя? Он держит слугу? Я рада, что у вас есть кто-то, кто думает о подобных вещах. Где вы будете менять лошадей? О, в Бромли! Ну разумеется. Если вы упомянете мое имя в «Колоколе», вам окажут всяческое внимание.

У леди Кэтрин нашлось еще много вопросов об их возвращении домой, а так как сама она отвечала не на все, нельзя было отвлекаться, что Элизабет сочла счастливым для себя обстоятельством, иначе, занятая своими мыслями, она могла бы забыть, где находится. Размышления следует оставлять до часов одиночества. И стоило ей остаться одной, как она с величайшим облегчением вновь предавалась раздумьям. Не проходило дня без одинокой прогулки, когда она могла без помех испытывать все радости неприятных воспоминаний.

Письмо мистера Дарси она вскоре уже знала почти наизусть. Изучила каждую фразу, и ее чувства к написавшему все время менялись. Когда она вспоминала выражения, к которым он прибегнул, в ней вновь вспыхивало негодование, однако стоило ей подумать, сколь несправедливо она осудила и упрекала его, как ее гнев обращался против нее самой, а перенесенные им разочарования пробуждали в ней сочувствие. Его чувство к ней вызывало благодарность, а его характер – уважение. Однако одобрить его поведения она не могла, ни на миг не раскаивалась в своем отказе и не испытывала ни малейшего желания вновь увидеться с ним. Ее собственное прошлое поведение служило постоянным источником досады и сожалений, а злосчастные недостатки ее близких были еще одной причиной для более тяжкой печали. Ее отцу было довольно посмеиваться над ними, и он никогда ничего не сделает, чтобы обуздать ветреные выходки своих младших дочерей, а ее мать, чьи манеры были тоже прискорбными, не видела в этих выходках ничего дурного. Элизабет вместе с Джейн часто пыталась образумить Кэтрин и Лидию, но пока мать продолжала потакать своей любимице, что могли сделать они? Кэтрин, бесхарактерная, обидчивая, находилась под полным влиянием Лидии и всегда сердилась на их советы, а Лидия, своевольная и пустоголовая, оставляла их слова без всякого внимания. Обе они были невежественными, ленивыми и тщеславными. Пока в Меритоне останется хоть один офицер, они будут кокетничать с ним, а пока Меритон будет оставаться в полумиле от Лонгборна, их ничто не удержит от постоянных прогулок туда.

Угнетали ее и опасения за Джейн. Объяснение мистера Дарси, полностью восстановившее ее прежнее доброе мнение о Бингли, лишь усугубило мысль о том, чего лишилась ее сестра. Его любовь оказалась искренней, а поведение безупречным, если не поставить ему в вину неколебимую доверчивость к другу. Как горестно было думать, что столь блестящей, столь завидной во всех отношениях судьбы, сулившей столько счастья, Джейн лишилась из-за глупостей и вульгарного поведения ее собственных сестер и матери!

Когда ко всем этим мыслям добавлялась правда о характере Уикхема, легко поверить, что веселость, прежде почти не оставлявшая ее, теперь настолько угасла, что ей трудно было сохранять хотя бы подобие бодрости.