Гордость и Предубеждение

– Мой отец уехал в Лондон, и Джейн написала письмо, обратившись с просьбой к моему дяде о немедленной помощи. Мы отправимся, я надеюсь, через полчаса. Но ничего теперь не поделаешь, я прекрасно знаю, что ничего больше сделать нельзя. Как с таким человеком иметь дело? Как их вообще обнаружить? У меня нет ни малейшей надежды. Это ужасно во всех отношениях!

Дарси покачал головой в молчаливом согласии.

– Когда мои глаза открылись на его истинный характер, думала ли я всерьез, как мне следует поступить, что я посмею сделать! Но мне не хватило решимости – я побоялась причинить ему вред. Роковая, непростительная ошибка!

Дарси не ответил. Казалось, он почти не слушал ее и ходил взад и вперед по комнате в глубоком раздумье, нахмурив брови, с мрачным видом. Элизабет вскоре заметила это и сразу поняла его мысли: ее власти над ним пришел конец – все рушилось под неоспоримыми доказательствами семейных изъянов, под гнетом глубочайшего позора. Она не могла ни удивляться, ни осуждать, даже вера в его победу над собственным предубеждением не приносила ей утешения, не давала облегчения ее страданию. Напротив, вера эта была дана именно для того, чтобы заставить ее понять свои собственные чувства. И никогда еще она так искренне не чувствовала, что могла бы любить его, именно сейчас, когда любовь становилась невозможной.

Но незваные мысли о собственной доле, хотя и вторгались в ее сознание, не могли полностью овладеть ею. Лидия – унижение и страдания, которые она им всем причиняла, вскоре поглотили все собственные заботы, и, уткнувшись лицом в платок, Элизабет скоро забыла обо всем остальном. После нескольких минут, прошедших в молчании, голос Дарси напомнил о необходимости что-то предпринять. Он, хотя и выражал сострадание, но в то же время говорил о вещах разумных: – Боюсь, вы бы предпочли, чтобы я оставил вас одну, а мне нечем оправдать свое присутствие, кроме искреннего, хотя и бесполезного сочувствия. Если бы мне было дано сказать или сделать что-нибудь, что могло бы утешить ваше горе! Но я не стану мучить вас тщетными пожеланиями, которые могут показаться ищущими вашей благодарности. Боюсь, это досадное происшествие помешает моей сестре иметь удовольствие увидеть вас сегодня в Пемберли.

– О, да. Будьте так любезны извиниться за нас перед мисс Дарси. Скажите, неотложные дела требуют нашего немедленного отъезда домой. Скрывайте несчастную правду, пока это возможно, хотя я знаю, что это невозможно скрывать долго.

Он с готовностью заверил ее, что сохранит все в тайне, еще раз выразил сожаление по поводу ее горя, пожелал ей более счастливого исхода, чем тот, на который можно было надеяться сейчас, высказал почтительность в отношении ее родных и, ограничившись лишь мимолетным серьезным прощальным взглядом, удалился.

Когда Дарси вышел из комнаты, Элизабет почувствовала, насколько невероятно, чтобы когда-нибудь снова их встречи были бы столь сердечными, какими они случились в Дербишире, и, вспоминая всю историю их знакомства, полную противоречий и разногласий, она с тоской думала о странном свойстве чувств, которые сейчас желали бы продолжения отношений, тогда как совсем недавно радовались бы их прекращению.

Если считать благодарность и уважение хорошей основой привязанности, изменение настроения Элизабет не покажется ни невероятным, ни легкомысленным. Но если все наоборот, если расположение, пробуждаемое такими чувствами, считать неразумным или надуманным в сравнении с тем, что так часто описывают как возникающее при первом знакомстве с человеком, и даже до того, как люди обменялись хотя бы парой слов, то не найдется ничего, что можно было бы сказать в ее защиту. Разве что, она в какой-то мере опробовала этот последний сценарий в своем пристрастии к Уикхему, и его сомнительный успех, возможно, заставил бы ее искать другой, менее рискованный способ установить отношения. Как бы то ни было, она видела, что он покидает ее с сожалением. И в этом первом же примере того, к чему должна привести позорная слава Лидии, она нашла дополнительный источник страданий, размышляя о том, что на них свалилось. Ни на минуту, с тех пор как она прочла второе письмо Джейн, у нее не возникало ни малейшей надежды на то, что Уикхем на ней женится. Никто, кроме Джейн, подумала она, не смог бы обманывать себя подобными ожиданиями. Удивление было наиболее простым из ее чувств по поводу такого развития событий. Пока содержание только первого письма было в ее памяти, она была полна удивления, даже изумления тем, что Уикхем способен жениться на девушке, которая никак не могла привлечь его своим состоянием. И то, что Лидия смогла его привязать к себе, казалось совершенно непостижимым. Но теперь все стало на свои места. Для возбуждения такой ни к чему не обязывающей привязанности у нее могло хватить обаяния. И хотя ей трудно было предположить, что Лидия совершила побег без намерения выйти замуж, ей легко было поверить, что ни ее добродетель, ни разум не могли уберечь ее от того, чтобы стать легкой добычей соблазнителя.