Гордость и предубеждение

— Я размышляю о том, что вы мне рассказали, — ответила она. — Поступок вашего кузена мне не очень понравился. Кто он такой, чтобы считать себя судьей?

— По-вашему его вмешательство было неделикатным?

— Я просто не понимаю, какое право имел мистер Дарси решать, разумна или неразумна привязанность его друга. Как мог он один судить о том, с кем Бингли найдет свое счастье. Однако, — добавила она, опомнившись, — так как мы не знаем подробностей, мы не можем его упрекнуть. Должно быть привязанность была не слишком глубокой с обеих сторон.

— Вполне разумное предположение! — воскликнул Фицуильям. — Хотя и не слишком лестное для оценки его заслуг.

Слова эти были сказаны в шутку. Но эта шутка настолько соответствовала ее представлению о мистере Дарси, что, не доверяя своему самообладанию, Элизабет побоялась на нее ответить. Она перевела разговор на безразличную тему и продолжала его до самых дверей пасторского дома. Закрывшись после ухода Фицуильяма в своей комнате, она смогла без помех обдумать все, что пришлось ей услышать во время прогулки. Нельзя было предположить, что речь шла не о близких ей людях. В мире не могло существовать двух человек, находившихся под таким неограниченным влиянием мистера Дарси. Некоторое его участие в событиях, разлучивших Бингли и Джейн, она подозревала и раньше. Но замысел и главную роль в этих событиях она всегда приписывала только мисс Бингли. Оказывалось, однако, если только Дарси не обманывало собственное тщеславие, что именно он, именно его высокомерие и самонадеянность были причиной всех прошлых и будущих горестей Джейн. Не кто иной, как он, лишил всякой надежды на близкое счастье самое нежное и благородное сердце на свете. И едва ли кто-нибудь мог предугадать, как долго оно не сможет оправиться от полученной раны.

«Девица вызывала весьма серьезные возражения!» — сказал полковник. — По-видимому, эти серьезные возражения состояли в том, что один ее дядя был провинциальным нотариусом, а второй — лондонским коммерсантом.

— Против самой Джейн никто не посмел бы ничего возразить! — воскликнула Элизабет. — Сколько в ней прелести и обаяния! Настолько она разумна и так хорошо умеет себя держать! Ничего нельзя было бы сказать и против нашего отца. При всех его причудах, даже мистер Дарси не мог отрицать его здравого смысла, его высокой порядочности, — такой, которой самому мистеру Дарси едва ли доведется когда-нибудь обладать!

Когда Элизабет вспомнила о матери, она почувствовала себя менее уверенно. Но она все же не допускала мысли, что Дарси обратил большое внимание на недостатки миссис Беннет. Гордость Дарси, очевидно, страдала бы сильнее, если бы его друг породнился с людьми неподобающего круга, чем недостаточного ума. И мало-помалу она полностью себя убедила в том, что поступок Дарси объяснялся его крайним высокомерием и желанием выдать за Бингли свою сестру.

Пережитое ею душевное потрясение привело к слезам и головной боли, которая к вечеру еще больше усилилась. Это обстоятельство, так же как нежелание встретиться с Дарси, заставило ее отказаться от посещения Розингса, куда Коллинзы были приглашены к чаю. Видя, что подруге ее в самом деле нездоровится, миссис Коллинз не стала настаивать на ее поездке и, по возможности, оградила ее от назойливых уговоров своего мужа. Последний, впрочем, не посмел умолчать о том, что отсутствие Элизабет может вызвать неудовольствие леди Кэтрин.

Глава XI

Когда они ушли, Элизабет, как бы желая еще больше настроить себя против мистера Дарси, стала перечитывать полученные ею в Кенте письма Джейн. В них не было прямых жалоб. Она не вспоминала о недавних событиях и ничего не говорила о своих переживаниях в последнее время. Но любое письмо, почти любая строка свидетельствовали об исчезновении присущей прежним письмам Джейн жизнерадостности, которая была так свойственна царившему в ее душе миру и расположению ко всем людям. Каждую проникнутую печалью фразу Элизабет замечала теперь гораздо явственнее, чем при первом чтении. Бесстыдная похвальба мистера Дарси его столь успешным вмешательством в чужую судьбу позволила ей еще острее осознать глубину горя, пережитого ее бедной сестрой. И ей искренне хотелось, чтобы два дня, оставшиеся до его отъезда, миновали возможно скорее. То, что через две недели ей предстояло снова встретиться с Джейн и при этом предпринять для восстановления ее душевного спокойствия все, к чему способна истинная привязанность, было единственно приятной стороной ее размышлений.

При мысли об отъезде из Кента мистера Дарси, она не могла не вспомнить, что вместе с ним Кент должен покинуть и его кузен. Но полковник Фицуильям достаточно определенно намекнул ей на отсутствие каких-либо серьезных намерений с его стороны. И, как бы ни было ей приятно его общество, она вовсе не собиралась расстраиваться по поводу их предстоящей разлуки.