Гордость и предубеждение

Некоторое время мистер Дарси провел с мистером Гардинером, который вместе с работниками поместья занимался рыбалкой, и оставил его только тогда, когда узнал, что Элизабет и миссис Гардинер собирались нанести в то утро визит Джорджиане. Как только он появился, Элизабет мудро решила быть полностью непринужденной и сдержанной. Это было очень правильное, но очень трудно выполняемое решение, потому что она убедилась: к ним двум было приковано внимание всего общества, и ни один глаз не упустил случая наблюдать за его поведением после того, как он вошел в комнату. Ни на одном лице внимательная любознательность не отразилось так сильно, как на лице мисс Бингли, несмотря на широкие улыбки, которые появлялись на нем всякий раз, когда она с кем-нибудь разговаривала. Она еще не потеряла голову от ревности и отнюдь не оставила надежды заполучить мистера Дарси. При появлении брата мисс Дарси начала прилагать огромные усилия, чтобы принимать более живое участие в разговорах; Элизабет убедилась, что ему очень хотелось, чтобы она и его сестра ближе познакомились, и поэтому всячески поощрял последнюю к разговорам. Это тоже не прошло мимо внимания мисс Бингли: она рассердилась и безрассудно воспользовалась первой же возможностью снисходительно-покровительственно вставить в разговор такой вопрос:

– Скажите, мисс Элиза, – а что, Н-ский полк уже покинул Меритон? Для вашей семьи это, наверное, стало тяжким ударом.

В присутствии Дарси она не решилась вспомнить имя Викхема, и Элизабет сразу же поняла, что именно его имела в виду мисс Бингли; связанные с ним воспоминания на мгновение огорчили ее, но она быстро взяла себя в руки, чтобы дать отпор такому злому наскоку и незамедлительно ответить, сказала достаточно спокойным тоном. Когда Элизабет говорила, то невольно заметила, что лицо мистера Дарси мгновенно покраснело, а сестра его не могла подвести глаза от неожиданного смятения. Знала бы мисс Бингли, сколько неприятности она нанесла в тот момент объекту своих устремлений, то ни за что бы не решилась на такое замечание; и ей просто хотелось сбить с толку Элизабет, напомнив о человеке, к которому, как ей казалось, та была небезразлична; ей хотелось заставить ее проявить свою опрометчивость, чтобы Дарси подумал о ней плохо, и, возможно, напомнить последнему о глупости и несуразности, характерными для отношений между определенными представительницами их семьи и военными Н-ского полка. Ясно было, что мисс Бингли ничего не знала о том побеге с Викхемом, который задумывала мисс Дарси. Эта тайна охранялась со всей возможной тщательностью, и ни одна живая душа, кроме Элизабет, о ней не узнала. Особенно тщательно мистер Дарси скрывал это от сестер мистера Бингли, ибо – как когда-то казалось Элизабет – надеялся, что они будут родственницами его сестры. В свое время такой план у мистера Дарси, наверное, был; и если он непосредственно и не побуждал его разбить отношения между мистером Бингли и старшей мисс Беннет, то все равно как-то привел к его быстрой заинтересованности судьбой своего друга.

Однако взвешенное поведение Элизабет вскоре умерило его эмоции; а так как раздраженная и разочарованная мисс Бингли к теме Викхема приближаться не решилась, то со временем Джорджиана тоже овладела собой, хотя и недостаточно хорошо для того, чтобы поддерживать разговор. Ее брат, с взглядом которого Элизабет боялась встречаться, вряд ли вспоминал в этот момент о ее познаниях в этой истории, поэтому то же обстоятельство, которое, казалось бы, должно было заставить его отвлечь от нее свои мысли, наоборот – привело к тому, что он еще больше сосредоточил на ней свое доброжелательное внимание.

После вышеупомянутого вопроса и ответа на него этот визит продолжался недолго, а когда мистер Дарси провожал их до кареты, то уже мисс Бингли наконец дала волю своей критике, порицая характер Элизабет, ее поведение и ее наряд. Но Джорджиана не стала ее поддерживать. Для хорошего отношения к Элизабет ей было достаточно рекомендации, которую дал ее брат: разве он мог ошибаться в своих суждениях о людях? А выражения, в которых он высказывался об Элизабет, не оставили Джорджиане никакой возможности думать о ней иначе, чем как о девушке красивой и приветливой. Когда Дарси вернулся в зал, мисс Бингли не могла не повторить ему часть того, что она говорила его сестре.

– Как плохо выглядела Элиза Беннет сегодня утром, мистер Дарси! – воскликнула она. – Я еще не видела, чтобы кто-то так менялся в худшую сторону, как она после этой зимы. Она так загорела, стала какой-то вульгарной! Мы с Луизой сошлись на том, что никогда бы ее не узнали.

Такой отзыв мистеру Дарси явно не понравился, и он ограничился сдержанным ответом, отметив, что не заметил в ней каких-либо изменений, кроме достаточно сильного загара – что вовсе не является какой-то диковинкой, когда люди много путешествуют летом.