Гордость и предубеждение

– Что-то очень уместное и разумное, конечно же. Свое письмо он начинает с поздравлений в связи с замужеством моей старшей дочери, которое должно состояться вскоре и о чем его известили, видимо, не кто иной, как добродушные болтуны Лукасы. Не буду испытывать твое терпение, читая все, что он по этому поводу говорит. Что касается тебя, сказано следующее: «Выразив таким образом искренние поздравления от миссис Коллинз и от меня лично по поводу этого радостного события, позвольте мне добавить небольшое замечание относительно еще одного события, о котором мы узнали из того же источника. Предполагают, что ваша дочь Элизабет недолго будет носить фамилию Беннет, после того как ее лишится ваша старшая дочь, и ее избранника можно с полным правом считать (и уважать) как одного из наиболее известных и наиболее уважаемых людей в наших краях». – И кого же он имел в виду – ты не догадываешься, Лиззи? «Как никого другого, судьба осчастливила этого молодого господина всем, к чему только может стремиться бренная душа, – большими доходами, благородными родственниками и мощными покровителями. Однако, несмотря на указанные искушения, позвольте мне предупредить мою кузину и вас о тех несчастьях, которые вы можете на себя навлечь, если предложение этого джентльмена будет с поспешностью принято – а такое желание у вас непременно возникнет». – Что же это за господин такой? Ты случайно не знаешь, Лиззи? А вот и ответ: «Мотивы моего предостережения таковы. Есть все основания полагать, что леди Кэтрин де Бург отнесется к этому браку неодобрительно». Так вот, кто этот человек. Это – мистер Дарси! Лиззи, ну признайся, что я тебя удивил! Более невероятного предположения ни мистер Коллинз, ни Лукас сделать не могли! Как?! Мистер Дарси, который смотрит на женщину только для того, чтобы увидеть в ней какой-то недостаток, и который, пожалуй, ни разу в жизни не посмотрел на тебя. Чудеса, да и только!

Элизабет пыталась разделить радость своего отца, но ей удалось только выдавить из себя непринужденную улыбку. Еще никогда не пользовался он своим остроумием таким неприятным для нее образом.

– Разве ты не потешилась?

– Да, конечно. Пожалуйста, продолжай.

– «Услышав вчера вечером о возможности такого брака, ее светлость немедленно выразила – с присущей ей душевной теплотой – все, что она думала по этому поводу. Леди Кэтрин дала понять, что, учитывая определенные возражения против моей кузины из-за ее семейных обстоятельств, она никогда не даст своего согласия на такое позорное единение. Поэтому я счел своим долгом немедленно известить об этом свою кузину, чтобы она и ее многоуважаемый поклонник не слишком спешили с браком, который еще не получил должного одобрения». Мистер Коллинз пишет: «Я искренне рад, что ту беду, в которую попала моя кузина Лидия, удалось так быстро замять; одно только огорчает меня – что об их совместном проживании до брака узнало так много людей. Однако я не могу пренебречь своими обязанностями священника и воздержаться от высказывания моего чрезвычайного удивления тем фактом, что, как мне говорили, вы приняли молодую пару в вашем доме сразу же после их бракосочетания. Это – не что иное, как потакание греху; и если бы я был приходским священником в Лонгберне, то всячески бы этому противодействовал. Как христианину, вам следовало их простить, но при этом и близко не подпускать их к себе и позволять произносить их имена в вашем присутствии». Так вот как он представляет себе христианское всепрощение! В остальных его письмах говорится лишь о беременности его драгоценной Шарлотты и о его надежде на то, что вскоре в их семье будет пополнение. Но, Лиззи, – у тебя такой вид, будто все это тебе не нравится. Ты же не будешь жеманничать, делая вид, что замуж тебе не хочется и что ты вообще – глубоко возмущена этим никому не нужным известием? Потому что для чего мы еще живем, как не для того, чтобы потешать своих соседей и самим из них потешаться?

– Ой, ну, конечно же! – воскликнула Элизабет. – Мне было очень интересно. Но все это так странно!