Гордость и преступление

И до того, как Вика успела что-то сказать, поцеловал ее. Девушка нежно, но решительно отстранила молодого человека.

— Пит, не думаю, что нам нужно это делать…

— А вот я думаю — нужно! — ответил он и снова поцеловал ее. На этот раз Вика его не отталкивала, потому что поцелуй был таким же, как и эспрессо: горячим, чистым и сладким. Прекрасно понимая, что все очень скоро закончится, Вика решила: ну пусть еще немного продлится!

Совсем немного!

Наконец, Питер оторвался от ее губ и произнес:

— Может, ты лучше поставишь чашку?

Вика это и сделала, а потом сама поцеловала Пита, на этот раз имея возможность обхватить его руками за шею.

Пит, как ей показалось, был готов и к более решительным действиям, однако, наслаждаясь ситуацией, да и что греха таить, поцелуем, Вика не собиралась перед самым возвращением на родину, к привычной жизни, жизни, столь ею любимой, стать очередной победой британского аристократа.

В постель она с ним точно не собиралась!

Поэтому, оторвавшись от губ Питера и вручив ему свою чашку с эспрессо, сказала:

— Лучше пить горячим, а то остывает. А теплый кофе, как сам знаешь, пить невозможно.

Пит, поняв намек, вздохнул и принялся готовить вторую чашку эспрессо. Вика же, наблюдая за его ловкими движениями, спросила:

— Так как тебя, собственно, зовут? Джон? Джоки? Питер?

Ставя чашку с эспрессо на барную стойку и присаживаясь на высокий табурет, молодой человек ответил:

— И так, и так, и так. Имен у меня всего пять — у моего брата Эдди, как у наследника престола, их аж целых семь. При крещении меня нарекли Джоном Эдмундом Кристианом Робертом Питером. Джоном — в честь папиного лучшего друга, высокого чиновника МВД, взорванного ирландскими террористами за четыре дня до моего рождения. Эдмундом — в честь короля Эдмунда Великолепного из Уэссекской династии: я родился в тот день, когда он в десятом веке взошел на престол. Кристианом — в честь дедушки со стороны отца. Робертом — в честь дедушки со стороны мамы. Питером же меня назвала мама в честь… — Он мечтательно улыбнулся и продолжил: — По официальной версии, которой придерживается Букингемской дворец, в честь старинного друга отца мамы, известного актера сэра Питера Устинова, а на самом деле… На самом деле, потому что любимым героем моей мамы был Питер Пэн, тот самый мальчик, который отказался стать взрослым…

Отпив кофе, Вика тихо спросила:

— Ты ведь очень ее любил?

И сама испугалась своего вопроса. Она ведь задавала незнакомому, можно сказать, человеку, к тому же принцу, вопрос о его погибшей больше двадцати лет назад в автокатастрофе матери, той самой «королеве сердец», о которой слышала даже она, абсолютно равнодушная к великосветским хроникам.

И о той, которую Пит потерял, когда ему было неполных двенадцать лет.

Вместо ответа молодой человек, посмотрев куда-то в глубь комнаты, сказал:

— Извини, что так получилось. Поверь, я не хотел. Просто общение со мной токсично. Не с руки говорить со своей новой знакомой о своих бывших девушках, но и моя первая большая любовь, и вторая, любовь поменьше, ответили мне отказом, когда я завел с ними речь о свадьбе. Они прекрасно понимали, что это будет означать полный отказ от себя и заключение в золотую клетку до конца жизни.

Вика, выпив в два глотка эспрессо, который действительно был великолепный, поставила чашечку на барную стойку и проговорила:

— Со мной ты можешь быть откровенным. Ведь я не твоя девушка и замуж за тебя не собираюсь.

Питер, улыбнувшись, выпил свой эспрессо и произнес:

— Думаю, дедуле Кристиану ты бы понравилась. Он обожает подобное саркастическое чувство юмора. Да и бабуле ты бы пришлась по душе…

А потом, без видимой связи с предыдущим, добавил:

— Питером, точнее, Питом, называла меня только мама. Это было наше с ней имя. Даже отец зовет меня Джоном, ведь это имя выбрал именно он. Для бабули я — Джонни. Для дедули — Джонни-бой. Для всего мира я принц Джоки, потому что Джон уж слишком официально, а так звучит раскованно и весело. Еще бы, принц Джоки, завсегдатай аристократических тусовок, элитных ночных клубов и закрытых вечеринок знати! Парень, который напивается вдрызг, фотографируется голым с девицами в бассейне в Лас-Вегасе и заявляется на вечеринку в костюме нациста. Какой он милашка, этот принц Джоки!

Последнюю фразу Питер произнес не только без тени улыбки, а с небывалой горечью, даже злостью. Вика заметила глубокую морщину, прорезавшую лоб молодого человека.

Однако, подмигнув Вике, Питер усмехнулся:

— Ну, не все так плохо в Датском королевстве. Точнее, в королевстве Британском. Мне грех жаловаться на жизнь. Еще бы, отпрыск правящей династии, купаюсь в роскоши, мультимиллионер, который может заниматься тем, чем хочет. Причем без каких бы то ни было законных обязанностей. Бывает и хуже, не так ли? Еще бы, ведь я «запасной».

— Запасной? — произнесла в недоумении Вика.