Гордость и преступление

— Ну да, запасной. Понимаешь, когда моя мама в возрасте девятнадцати лет выходила замуж за отца, принца Уэльского, то, хотя и была дочкой графа и имела весьма четкое представление о жизни высшего общества Великобритании, все же до конца не понимала, что же ей светит, — пояснил Питер. — Потому что между жизнью какого-нибудь герцога и нас, отпрысков правящего монарха, бездонная пропасть! Не буду углубляться, опять же жаловаться просто глупо, мы крайне привилегированная каста, но многое бы я отдал, чтобы, как и ты, прогуляться по Лондону, не будучи узнанным…

Вика вздохнула:

— Думаю, я могу понять. На меня на свадьбе моей подруги все так таращились, как будто я не человек, а инопланетянин…

Питер положил свою руку поверх ее ладони.

— Еще раз извини. Я не хотел, ты должна мне поверить. Кто-то снабжает Фэллоу информацией о нашей семье, и он сразу пускает ее в ход. Но я и не предполагал, что наш поцелуй станет достоянием общественности!

— Ничего, переживу, — ответила девушка. — Потому что страсти вокруг меня сейчас, может, и бурлят, но скоро все успокоится. В крайнем случае, когда этот Фэллоу застукает тебя целующимся с новой подружкой. Я же отправлюсь к себе, в Питер, и заживу размеренной жизнью. А вот тебе придется жить в этом медиацирке весьма долго…

Питер, хмыкнув, ответил:

— Ты более чем оптимистична. Не долго — всегда! Однако я ведь, как уже было упомянуто, запасной. Бабуля и устроила брак моей мамы с моим отцом, своим наследником, чтобы та родила ей внука, который, в свою очередь, также взошел бы на трон. Моему брату Эдди не повезло — он наследник номер два, следует сразу за моим отцом, принцем Уэльским. Меня же воспроизвели на свет в первую очередь для того, чтобы в случае ранней смерти брата занять его место. Но бог миловал, да и медицина сейчас несопоставима с той, какая была в Средние века, когда и у монархов умирала половина, а то и две трети их многочисленных отпрысков. Эдди теперь сам отец, у него два прелестных ребенка, мои племянница и племянник, а Кэролайн, его жена, беременна теперь третьим. Так что наследование короны Британской империи обеспечено теперь на три поколения вперед. И из «запасных» перейти в «активные» мне, к счастью, уже не грозит…

Он смолк, а Вика, положив поверх его ладони, которая покоилась на ее руке, свою вторую руку, произнесла:

— Но в чем же тогда дело? Если чаша сия миновала тебя, то почему бы… Почему бы не пожить в свое удовольствие?

Питер, вдруг взяв ее ладонь, поднес к губам и нежно поцеловал. Все тело Вики покрылось мурашками. Этот галантный старомодный жест был гораздо более чувствительным и волнующим, чем их страстные поцелуи у кофейного аппарата.

— Знаешь, я вываливаю на тебя свои проблемы, о которых никогда и ни с кем не говорил. Даже с психоаналитиком, которого посещал после… после гибели мамы. Потому что посещать психоаналитика мне велела бабуля, а с ней у нас в фирме спорить не принято.

— В фирме? — удивилась Вика, решив, что ослышалась и не до конца поняла малоизвестное значение известного слова.

— Ну да, в фирме. Так называл королевскую семью, по преданию, мой прадед, отец моей бабули, а после его смерти и она сама. И бабуля в самом деле глава фирмы, точнее председатель гигантского концерна.

О бабуле, ее величестве королеве, Питер говорил одновременно с восхищением и страхом. Судя по всему, королева, которой было за девяносто, до сих пор прочно держала в изящных ручках нити управления не только своим королевством, но и своей семьей.

— Да, я ни с кем не говорил, и ты можешь резонно спросить, почему я вдруг завел об этом речь с тобой?

Он поднялся, прошелся по комнате и, взъерошив волосы, сказал:

— Потому что я понял, что могу говорить с тобой об этом. Понимаешь, могу. Раньше у меня такого чувства в отношении кого бы то ни было никогда не возникало. Это потому что ты такая особенная…

Он выразительно посмотрел на Вику, а та спокойно возразила (чувствуя, однако, что ее сердце колотится, как бешеное):

— Да, особенная, потому что это как разговор интимного характера с попутчиком в поезде. Ну, не в британском поезде, потому что у вас по неделе с одного края страны на другой не едут, а российского. Затрагиваются вещи, о которых обычно незнакомым людям не говоришь. И все потому, что знаешь: ты сойдешь на своей остановке, вы расстанетесь и никогда больше не увидитесь.

И, взглянув прямо в глаза Питеру, добавила:

— Так будет и со мной. А с другими ты всегда знал, что рано или поздно пересечешься с ними снова.

Питер, отведя взор, запустил руку в бороду и в явном волнении произнес:

— Может быть, ты и права… Однако мне жаль, что ты стала жертвой этих стервятников, основная цель которых — это я…

Вика, подходя к Питу, заметила:

— Как-нибудь переживу. Но извини, я перебила тебя. Ты хотел что-то сказать мне?

Питер, посмотрев на нее так, что пробрало до костей, заметил:

— Наверное, да. Однако, думаю, это была глупая идея вываливать на тебя свои проблемы.

Вика, дотронувшись до его руки, сказала: