Гордость и преступление

— Придворных балах? — спросила с иронией Вика.

— Таковых в Букингемском дворце не было с довоенных лет, — рассмеялся молодой человек. — И я имею в виду Первую мировую. Нет, надо открывать детские сады, визитировать больницы, приветствовать спортсменов-инвалидов, пожимать руки пивоварам, приободрять фермеров, навещать столетних дам в домах престарелых, принимать иностранных гостей, самим наносить визиты. Знаешь, сколько было в прошлом году подобных мероприятий у моей бабули-королевы, которой девяносто два?

— Тридцать? — предположила Вика и, заметив складку на лбу Пита, продолжила: — Пятьдесят? Неужели все сто?

— Четыреста двадцать одно! — заявил он. — То есть по полтора в день, грубо говоря. А так как бабуля, конечно же, все же не может каждый день нестись с мероприятия на мероприятие хотя бы по причине возраста, то иногда в день по пять или даже шесть! А еще десять лет назад она умудрялась посещать больше шестисот мероприятий! Неплохо?

Вика так тяжело вздохнула, что молодой человек, приобняв ее, поцеловал ее в мочку уха.

— Что, испугалась? Понимаешь теперь, куда ты попала?

— На «фирму», — заявила Вика и поцеловала его в ответ в нос. И спросила, ощущая легкий дискомфорт: — А я могу познакомиться с твоей бабулей?

Питер, расхохотавшись, ответил:

— Не можешь, а должна! Но у бабули свой график, я как внук могу просто так заявиться к ней в Букингемский дворец, а вот привести девушку, на которой хочу жениться, нет.

— Традиция? — спросила Вика.

— Вот именно, — кивнул Питер. — Но мой отец с мачехой уже жаждут познакомиться с тобой, что мы и сделаем в эти выходные. Но сначала я представлю тебя Эдди и Кэролайн.

Так Вике пришлось распрощаться с мыслью о том, что она сможет работать.

Причем, как выяснилось, прекращать работать надо было не когда-то в будущем, не после свадьбы, а лучше всего уже вчера.

Об этом ей сообщил высохший юрист королевского дома, лорд Уилби, крошечный человечек с пышными усами, старомодными очками в золотой оправе, с гигантским черным зонтом и в котелке, посетивший ее в коттедже — там, где Вика после спешного возвращения из Питера поселилась.

Обращался юрист с ней подчеркнуто вежливо, однако Вике показалось, что вся его словно сошедшая со страниц одного из романов Диккенса физиономия дышала превосходством и даже скрытым презрением.

— Миледи, с учетом того нового статуса, который вы вскоре обретете, выйдя замуж за его королевское высочество принца Джона…

Господи, и почему все придворные называют его упорно Джоном! А все бульварные СМИ Джоки.

Ведь он Питер — ее Пит.

И только ее.

Поэтому, слушая витиеватые разглагольствования королевского юриста (и одновременно подмечая его повадки говорить и стараясь запомнить незнакомые старинные слова и выражения, которыми, как, к своей досаде, поняла Вика, его монолог был буквально нашпигован), Вика думала об одном — многим, очень многим, причем далеко не только ее родителям, не нравится, что она выходит замуж за Питера.

Но и всем этим надутым аристократам, окружавшим престарелую королеву, бабулю Питера, похоже, тоже. Всем этим лордам, баронетам, маркизам и даже герцогам.

Ну и конечно, виконтам, как она могла забыть: тем самым, которые чуть ниже графа, но намного выше барона.

Посмотрев на своего гостя в котелке, Вика вдруг поняла: наверняка он действует из лучших побуждений. И уж точно знает, о чем ведет речь.

Но невеста, а вскоре и жена принца — это она.

Поэтому, качнув головой и заметив немой вопрос в глазах королевского юриста, девушка произнесла:

— Вы вели речь о продаже фирмы, ведь так? Что же, в этом не будет необходимости…

Юрист, бледные щеки которого чуть зарделись, произнес своим скрипучим голосом:

— Миледи, вы не понимаете, оставаться их владелицей вы далее не сможете. Иностранные фирмы, тем более в сфере компьютерных технологий, причем…

Тут он кашлянул.

— …причем в стране, которая проводит политику, идущую вразрез с политикой кабинета ее королевского величества, — это пощечина для общественного мнения…

Вика снова качнула головой и продолжила:

— То, что я не смогу заниматься компьютерным бизнесом, тем более на территории России, той самой страны, которая, как вы, милорд, выразились, ведет политику, идущую вразрез с политикой кабинета бабули моего будущего супруга, мне прекрасно понятно. Однако если я продам фирмы, то всегда возникнут подозрения, что кто-то перекупил их у меня по завышенной цене, дабы оказать мне услугу. Поэтому я приняла решение передать эти фирмы, которые сама основала и которые принадлежат только мне одной, в собственность тех людей, которые на них работают. Это ведь, милорд, вашими статутами не запрещено?

Юрист, на несколько мгновений лишившись дара речи, покраснел еще сильнее, даже снял свои очки в золотой оправе, протер их извлеченным из кармана фрака, аккуратно сложенным красным клетчатым платком, а потом, водрузив на нос, милостивым тоном изрек: