Гордость и преступление

Шон, завернув в один паб, а потом еще в два, приполз домой, набравшись под завязку, и, пройдя к себе в квартирку, задел что-то ногой и грохнулся на пол, сильно ушибив лодыжку.

Чертыхаясь, он включил свет и увидел, что споткнулся о большой конверт из плотной темно-желтой бумаги с гербом.

Сердце его забилось от радости, хмель моментально выветрился из головы. Забыв о ноющей лодыжке, Шон подхватил конверт и ринулся в закуток, служивший складом пустых бутылок и одновременно его гардеробной, где с недавних времен висел им собственноручно изготовленный плакат с физиономиями всех членов королевского семейства.

Лицо принцессы Мэри было перечеркнуто жирным красным косым крестом, а глаза выжжены сигаретой. То же самое он сделал и со вторым сынком королевы герцогом Кларенсом, причастность которого к фаянсовому скандалу вскрыл несколько лет назад. Он хоть и продолжал жить, однако репутация его была разрушена до основания, причем раз и навсегда.

Дрожащими (не столько из-за количества принятого им вовнутрь спиртного, сколько из-за волнения) руками вскрыв конверт, Шон извлек из послания уже знакомый лист дорогущей бумаги, покрытой витиеватыми буквами допотопной пишущей машинки.

«Дражайший сэр! Смею с запозданием, которое, как я искренне надеюсь, Вы простите мне, поздравить Вас с полным успехом Вашей сенсационной публикации о тяжелом заболевании ее королевского высочества, королевской принцессы Мэри, спешу предоставить Вашему высокочтимому вниманию некоторые новые сведения, касающиеся еще одного отпрыска Ее Королевского Величества, да продли Господь дни ее пребывания на троне Британии, а именно секретные и никому, кроме Ее Королевского Величества, а также напрямую замешанных лиц, не известные факты относительно младшего сына Ее Королевского Величества, принца Гарольда, графа Честера, его супруги, графини Честер, а в особенности прелестных отпрысков-двойняшек, Филиппа «Пипа» и Эммы…»

Внимательно изучив присланные «Другом из Дворца» копии документов, Шон Фэллоу, хохотнув, сплясал прямо на полу своей грязной квартирки жигу или нечто, что считал таковой, мерзко выругался и, взяв красный фломастер, торчавший из кружки, изображавшей ее величество королеву, восседавшую в мантии и короне на унитазе, перечеркнул фотографию графа Честера, прикрепленную к плакату.

— Что же, дружочек, когда об этом станет известно, то тебе мало не покажется. Ни тебе, ни твоей шлюшке-графине, ни твоим прелестнейшим детишкам, которые, конечно, милые и все такое, но которых я, явственно, не пощажу, потому как они члены вашей «фирмы».

Нет, не «фирмы», а мафии. Самой настоящей королевской мафии, которую возглавляет старая грымза в короне Британской империи, покрывающая преступные и явно неджентльменские деяния своих отпрысков.

Почесав кадык, Шон задумался над тем, что после проверки сведений — иначе нельзя, уж слишком невероятная была информация, которую ему предоставил «Друг из Дворца», — он обнародует все на страницах «Дейли кроникл».

Только вот когда?

Надо было выбрать подходящий момент, такой, чтобы сорвать очередное медийное событие королевской «мафии». Но какое?

Долго размышлять не пришлось. Его взгляд упал на свежий выпуск «Дейли кроникл», который, скомканный, лежал на стуле.

«Эксклюзив! Принц Джоки и его русская невеста выступят на следующей неделе по Би-би-си и дадут обширное интервью. Правда ли, что избранница принца уже беременна?»

— Рада с тобой познакомиться, Виктория! — пропела тонкая высокая молодая женщина с темными волосами и лучистыми карими глазами, облаченная в платье ультрамодного в этом сезоне (точнее, ею самой введенного в моду) цвета желтого школьного автобуса, впрочем, старомодного покроя, которое, однако, очень ей шло и не скрывало ее беременности.

Конечно, герцогиня Кэролайн Оксфордская, супруга старшего брата Питера, была на протяжении последних десяти, если не больше, лет иконой стиля и объектом для подражания для миллионов женщин по всему миру.

Но только не для Вики.

Что, однако, вовсе не означало, что она не волновалась перед знакомством с братом Питера, а также с женой его брата, Кэролайн.