Гордость и возбуждение (СИ)

— Эй, Мартин, что стряслось? — его голос потеплел, в нем забота и тревога. — Поговори со мной.

— Да не о чем особо, Смоль отстань, а? Тебе валерьянки хватит! — обрываю поползновения кота достать очередную бутылочку. — Расстались, такое тоже бывает. Пью тут себе… Заметь, не один, с котом, но тот уже готов. В стельку.

Мне от чего-то становится весело, и я начинаю смеяться, вещи взлетают, со своих мест, и я зажимаю рот ладонью. Посуда, с приготовленным и разложенным по тарелкам ужином, падает на пол. Мда…

— Мартин, ты живой? Ты там не упал? Я слышал шум… Давай, приеду, подменю твоего собутыльника.

— Не надо, тетя смену кота сразу заметит! — сообщаю нервно. — Я живой, так… просто посуды меньше стало. Не намного.

— Я могу быть неприметным, как черный кот в темной комнате. Или давай сам выходи, покатаемся по городу, отвезу тебя на холм. Можно будет на вечерний город посмотреть. Покажу свое место, где люблю посидеть, подумать. Соглашайся, Мартин.

Ковыряю ногтем осколок тарелки.

— А к черту, ладно, — называю улицу и номер дома. — Можешь заехать, если хочешь.

Сбрасываю звонок и с трудом поднимаюсь, идти сложно, приходится держаться за стены, но я специально выхожу сразу, чтобы чуть протрезветь и дойти до того дома, номер которого назвал.

Вот черт, смотрю на здание закрытой на ночь школы и тихо фыркаю. Здорово, я даже не понял, какой адрес назвал.

Шон появляется на удивление быстро, бентли мигает фарами. Псих улыбается и открывает для меня дверь.

— Любишь темные пустынные здания или так сильно меня опасаешься? Учитывая, что мы поедем в место, где никого не будет, мухлевать с адресом странно.

Кажется, Шон обиделся.

— Ха… Я тут учился последние два года, вот адрес в пьяном сознании и всплыл. Да и тетя… Я редко кому говорю, где живу, так удобнее и безопаснее, — залезаю в машину и добавляю: — Не обижайся, даже мой босс адреса не знает.

— Человек-секрет, а ты интересный, — протягивает шоколадный батончик. — Держи и не грусти больше. Дети должны улыбаться.

Шон наклоняется, пристегивает ремень безопасности. Его туалетная вода приятно пахнет.

— Спасибо, конечно, но я не ребенок, мне даже пить в баре можно, правда, все время требуют документы, — тяжело вздыхаю, принюхиваясь. — Вкусно пахнешь.

— Рози с отпуска привезла. Хочешь сказать, тебе есть двадцать один?

— Двадцать два, — гордо заявляю я. — Но тетя меня взрослым не считает…

— М-да, а выглядишь ребенок-ребенком, — хмыкает. Тыкает в панель, проверяет климат-контроль и включает спокойную музыку. — Тебе тепло? Хочешь, подремли, нам сорок минут ехать.

— Если я засну, то ты меня уже до утра не разбудишь, останусь спать в машине, — улыбаюсь. — Рози — это твоя бывшая, нынешняя или следующая жена?

— Рози домработница. Она привносит в мою жизнь уют и порядок, а еще вкусную домашнюю еду, — облизывается. — Кстати, на заднем сиденье пирожки с яблоками. Не должны были испортиться, они в термопакете. Рози пекла, а я пока в свободном плаванье.

Перегибаюсь, ловлю пакет и тяну к себе.

— Вкусно, — признаю я, откусив кусок, — только странно. Тетя всюду травки добавляет, я уже привык за семь лет к их вкусу. А с чего ты вдруг после четырех жен на парней переключился?

Машина вильнула на дороге, но Шон удерживает.

— Если честно, я не знаю, что со мной. Все время о тебе думаю с той первой встречи.

— Эм… — я пытаюсь найти слова, но сразу не выходит. — Я, вроде, на девушку не похож, да и не красавец. Не представляю, чего тебя на мне заклинило.

— Непохож, потому и нелегко. Не представляю, как ухаживать за парнем, — вздох. Шон сворачивает с магистрали, еще немного, и мы приедем на место.

Смеюсь и отворачиваюсь к окну, тихо возражая:

— Не уверен, что за парнями вообще нужно ухаживать, по крайней мере, за мной. Оно того не стоит.

— От чего? Лично я другого мнения и хотел бы узнать тебя получше, — спокойно признает Шон. — Значит, ты живешь с котом и тетей. А родители в другом городе остались?

— Можно и так сказать, — поворачиваюсь, улыбаясь. — Я у тети с пятнадцати лет живу. У нас в семье есть… Генетическое отклонение, скажем так. Моей маме повезло, как и бабушке. Франческа мне не совсем тетя, она сестра моей бабушки. В подростковом возрасте у меня стали проявляться симптомы этого отклонения. Папа даже не знал, что с его единственным сыном может быть подобное, он был в шоке, — я нервно хихикаю, вспомнив. — У него случилась паническая атака. А мама… Мама понимала, что мне нужно учиться с этим жить, а они не справятся. Если не знать, что с этим делать, то умереть я, конечно, не умру, но качество жизни будет не самым лучшим. Вначале я переехал к тете просто от того, что она с этим всю жизнь живет, и могла научить меня. А потом… Мои родители живут в городке с пятью тысячами жителей, так что университета там нет. Получу образование и вернусь домой, — тяжело вздыхаю от такой перспективы.

— М, никогда не слышал о подобном. Во всяком случае, твоя болезнь не смертельна, и это уже хорошо, — Шон паркуется и выключает фары. Как только свет гаснет, город у наших ног еще ярче вспыхивает огнями. — А как за тобой тогда ухаживать?