Гордость Карфагена

На девятый день переговоров к Сципиону присоединился Масинисса, приведший с собой почти две тысячи массилиотских всадников. Глядя на африканскую кавалерию, спокойно въезжавшую в его лагерь, Публий признался, что у него поползли мурашки по спине. Последний раз, когда он видел царевича, они были заклятыми врагами. Однако теперь Сципион старался сделать все возможное, чтобы их прошлые отношения остались позади. Он не хотел, чтобы ссылки на прошлые недоразумения вызывали у Масиниссы тревогу и подозрения. Во всяком случае, он заявил об этом публично в начале приветственной речи. Поскольку массилиоты называли Масиниссу своим царем, консул без колебаний использовал этот титул. А почему бы и нет? Либо царевич заслужит его в бою, либо погибнет, пытаясь вернуть свое царство. Время расставит все на свои места.

На первом же совместном совете Масинисса озвучил опасения многих римских офицеров по поводу разраставшейся армии ливийцев. Он не знал латыни, но изъяснялся на греческом языке, который консул находил достаточно приятным и чистым. Публий успокоил царевича, сказав, что в нужное время массилиоты смогут убить огромное количество врагов — даже если вместо копий в их руках будут обычные камни. Сципион заметил, что молодой человек часто поглядывал в сторону Цирты. Он знал, что притягивало взор Масиниссы, но до поры до времени не желал говорил об этом.

На одиннадцатый день переговоры затянулись до самого вечера. Последние два дня Сифакс и Ганнон с энтузиазмом выставляли требования, которые раскрывали их коварный замысел. В обмен на окончание войны и отзыв Ганнибала из Италии они требовали, чтобы Публий покинул Африку и чтобы Рим вернул Иберию в подчинение Карфагену. Кроме того, они хотели обменять итальянские порты, захваченные Ганнибалом, на сицилийские города, находившиеся под контролем римлян. Лукавые дипломаты настаивали на том, что ни одна из сторон, участвующих в конфликте, не должна признавать победу или поражение своих прежних соперников. Таким образом, Карфаген пытался уйти от выплаты контрибуции за ущерб, нанесенный римскому народу. И еще они хотели, чтобы Сципион передал Масиниссу в руки Сифакса.

Все эти условия были неприемлемыми. Публий верил, что Ганнон понимает их тщетность, но, скорее всего, битый генерал передавал ему желания карфагенских старейшин. Или, возможно, собрав войско в почти пятьдесят тысяч человек, он думал, что имеет весомое преимущество. Как бы то ни было, консул отбросил в сторону угрызения совести и дал свое согласие. Он предложил парламентерам встретиться через два дня на нейтральной территории между их лагерями. Ганнон и Сифакс должны были прийти в назначенное место сразу после рассвета. Перед встречей им, как и Публию, следовало провести весь вечер в молитвах и очищении, чтобы все сказанное ими на следующий день боги приняли с благосклонным одобрением.

Лишь утром за день до назначенной встречи Публий собрал генералов и изложил им свой план. Он пояснил свою точку зрения и ответил на возникшие вопросы. Конечно, он не принял условий, предложенных врагом. Он никогда не собирался идти на уступки. Он не повел их на Карфаген, потому что хотел одержать убедительную победу. Очевиден был факт, что Карфаген не имеет внутри своих стен даже небольшого гарнизона. Там хранились несметные богатства. Там жили жирные мужчины и красивые женщины. Там было столько рабов, что их хватило бы на два таких города. Но воинов можно было сосчитать по пальцам. Жители Карфагена никогда не были нацией солдат. Публий назвал это их величайшей слабостью. Они назначали опытных воинов на генеральские посты и затем покупали им армии наемников. Ганнибал до некоторой степени изменил эти порядки, но его сейчас не было в Африке. Люди Карфагена полагались на массивные стены города и верили в свою безопасность. Они могли выдержать многомесячную осаду, как уже поступали в недалеком прошлом. Но Ганнон и царь Сифакс собрали многотысячную армию рядом с Циртой. Почему?

— Старейшины Карфагена надеются, что мы атакуем их город, — продолжил Публий. — Если бы наша армия поступила так и занялась рытьем подкопов и тараном стен, которые поколениями создавались для обороны Карфагена, их многотысячное войско напало бы на нас, но не из города, а с тыла. Они выбрали бы верные условия, место и время. Они атаковали бы нас одной объединенной мощью под управлением лучших командиров, и мы оказались бы прижатыми к стенам Карфагена. Вот что они хотят сделать. Но я решил поступить иначе. Они начали войну с обмана и хитрости. Я закончу ее таким же образом.