Горе

Из Площади пропали красные цвета. Не видно было крови, не было трупов. От недавней трагедии не осталось ни следа. Возможно, я не возвращался сюда из-за страха увидеть этот кошмар снова. Неосознанно в моей голове возникала эта сцена проникновения внешнего ада во внутренний рай Пивоварни, и мне становилось дурно. Появилась какая-то реакция на Площадь, но теперь, видя, как люди продолжают мирно сидеть на лавочках, уличные музыканты запевают народные песни, а группа мужчина, громко смеясь, выпивает уже не первый ящик пива, в моей душе вернулось спокойствие. Спокойствие, которое не могло окончательно усесться в моей душе из-за этих воспоминаний о прожитом горе.

Идя вдоль деревьев, я услышал, как кто-то кого-то окликает.

— Постойте! По-стой-те!

Я обернулся. Ко мне бежал тот полицейский в свитере, с кем я в тот злополучный день общался. В этот раз на нем было светло-коричневое пальто, рубашка в полоску и мешковатые темные штаны. Его лицо покраснело, рука, поднятая вверх, непрерывно махала, а грудь то и дело поднималась от частого дыхания. Я остановился.

— Это же… Вы… На Площади… Тогда с девочкой… Вы? — пытаясь отдышаться, полицейский прерывисто говорил.

— Да, я. Вы меня звали?

— Да! Фух! Вас! — он, подкашиваясь, выпрямился.

— Извините меня, но мне еще не удалось вспомнить лицо убийцы.

— Ничего! Мне хотелось бы узнать ваше имя!

— Хорошо. Мистер Ридл. А вам зачем?

— Вы же недавно переехали, — полицейский достал блокнот и карандаш. — Как вы сказали? Мистер Ри…?

— Ридл. Да, я переехал, и что же дальше?

— Мне нужно записать вас, чтобы в случае чего допросить о преступлении. Я как раз собирался в архив, чтобы узнать все о новоприбывших в наш город, — после этих слов я напрягся.

— Вам повезло, одного искать уже не надо.

— В целом, уже больше никого искать не надо. Вы единственный безумец, что переехал в Пивоварню.

— Это комплимент?

— Можете считать это синонимом «глупой смелости».

— Как скажете.

— Не хотите ли зайти ко мне? — вдруг предложил полицейский.

— Вдруг вы тут же отправите меня в тюрьму? — собеседник рассмеялся.

— Не переживайте! На вас пока доносов нет.

— Обман- причина мести.

— Даю свое честное правоохранительное слово. Сегодня я получил новую пластинку. Вы любите музыку?

— Стараюсь не слушать.

— Тогда я расскажу вам про все прелести недавно вышедшего альбома местной музыкальной группы. Я их обожаю! Проигрыватель мне подарила любимая жена, и он просто потрясающий! Идеально гладкая игла, великолепные узоры на…

Я слушал его, идя по одинаковому проспекту, уже от Площади. Мысли никак не приходили в голову. Иногда они попросту мешают жить, избивают, дают очередную почву для волнений и бессмысленной нервотрепки, а потом наступают такие моменты пустоты, когда и снаружи, и внутри- ничего. Тупой взгляд, косые ноги, руки болтаются, однако люди не замечают этого. Они привыкли много чего не замечать: у самих душевных забот вагон и маленькая тележка. Так что неожиданно разговорчивый полицейский не замечал моего полного равнодушия к его словам и игнорирования бурного и эмоционального описания какого-то проигрывателя. Я просто шел, для приличия, будто бы вникаю в разговор, кивая головой, а, на самом деле, не замечая никого и ничего.

Меня пугала моя неожиданная пассивность. Если же я и до этого не блистал бурными эмоциями, а моя книга всегда оказывалась закрыта, то сейчас на обложке большой замок с цепью. Безусловно, окружающие не заметят перемен, но мне страшно. Я не хотел становиться одним из тех, кто, словно холодный герой романа, пускает на остальных свой угрюмый взгляд, пугая тех до чертиков. Мне нравилось мое состояние спокойного созерцания, как только я переехал в Пивоварню. Ничего не волновало, оставляя душу в покое. Сейчас же эта пассивность вызывает одни лишь раздумывающие колокола, которые громкой трелью бьют по моей черепной коробке. Иногда кажется, что все, находящееся выше шеи, попросту треснет пополам, и будет мое тело нести разрезанный пополам мозг, свободный и бездумный.

— Вот мы и пришли!

Дом полицейского был такой же, как и остальные дома в Пивоварни: темно-красный кирпич на лицевой стороне, коричневая, обшитая кожей дверь, перил не было, чистая лесенка. Серьезный и хмурый вид встречал гостей, однако стоило зайти внутрь, как обстановка мигом менялась. Уютное темное дерево, из которого изготовлена почти вся мебель, сочеталась с оранжевыми и красноватыми предметами, стоящими повсюду и создающими уют, а периодическое появление растений делало помещение свежим и немного диким, где любой гость мог найти свой уголок. Справа от входа- кухня, из которой исходили приятные запахи свежеиспеченных пирожков, а слева зал, освещенный желтой люстрой. Окно в зале казалось необычайно большим. Камин напротив дивана, тумбочка вдоль стены, где и расположилась музыкальная сокровищница хозяина, теплый ковер темных цветов, и в углу свисали широкие листья большого цветка, укрывающего кресло рядом с проигрывателем.

— Алексей, ты? — послышался женский голос из кухню.