Горе мертвого короля

Ей не пришлось даже брать ключ. Она пролезла в проем между раздвинутыми телом стража прутьями и быстрым шагом направилась к замку. Один из догов, укрывшихся за деревом, высунул было нос, когда она проходила, но тут же спрятался обратно.

Волчица стояла на лестничной площадке перед своей спальней и как раз собиралась туда войти, когда услышала, что внизу открылась дверь. Герольф и Хрог, конечно же. Она шагнула к перилам — предупредить Хрога, чтоб не шумел, входя к Фенриру, который наверняка уже спит.

Вообще-то она не так уж и удивилась, увидев у подножия лестницы Брит. Она этого ожидала. Удивила ее только невероятная дерзость старухи. Как она сюда пробралась? И на что рассчитывает, как собирается в одиночку забрать ребенка, отбиться от стражи и уйти? Волчица смотрела сверху вниз на эту черную гримасничающую тварь — в таком ракурсе она выглядела совсем маленькой и приплюснутой.

— Чего тебе надо? — спросила она.

Она могла бы закричать, позвать на помощь. Но не сделала этого. Нельзя было допустить, чтоб Фенрир проснулся и что-нибудь заподозрил. И потом, пришло время биться, и не Волчице звать на помощь, когда перед ней враг.

— Ребенка… х-с-с… х-с-с… — сказала Брит. — Давай сюда ребенка…

Волчица не снизошла до ответа. Она смотрела на противницу свысока — в прямом и переносном смысле. «Возьми его, попробуй… — казалось, говорила она. — Иди и возьми, если сможешь…» Удивительно было видеть, до какой степени могут быть несхожи два человеческих существа. Наверху Волчица — высокая, прекрасная, вызывающе надменная, внизу колдунья — черная, скрюченная, похожая на чудовищное насекомое, которое заползло в дом, и надо раздавить его, пока оно не забралось в комнаты.

Брит одолела одну ступеньку, вторую, третью и остановилась лишь на повороте лестницы. Чуть передохнула и продолжила свое медленное, упорное восхождение, не сводя глаз с Волчицы.

«Еще шаг, старая ведьма, — подумала та, — так двину тебя ногой, и ты полетишь с лестницы и сломаешь себе шею». Колдунья поднялась еще на ступеньку, снова приостановилась, а потом проделала совершенно неожиданную штуку, смысл которой Волчица поняла слишком поздно. Она приложила руки к животу, в котором мучительно забурчало, потом вроде как рыгнула, перекосилась, словно в рот ей попало что-то горькое, надула щеки… и плюнула.

Липкая красно-бурая слюна вылетела, как снаряд, и угодила Волчице в угол левого глаза. Плевок завис на миг, потом медленно сполз по щеке. Волчица вскинула руку, чтобы стереть его. Лицо ее исказилось от бешенства — такое унижение! «Ты заплатишь мне за это жизнью! Чтоб такое черное, уродливое ничтожество посмело плюнуть в лицо Волчице!»

Но она сразу почувствовала, что уязвлено не только ее самолюбие. Сперва невыносимая боль парализовала всю голову, до самых плеч, как будто от сильного удара, потом эта боль сосредоточилась там, где ее коснулась ядовитая слюна: глаз, щеку, ладонь жгло, как огнем. Белая шелковистая кожа Волчицы, которую она каждый день умащала редкостными притираниями, нежная кожа, к которой Герольф любил прикасаться губами, которую любовно гладил кончиками пальцев, покраснела, пошла пузырями, потрескалась, словно от концентрированной кислоты. Плевок Брит въедался в нее, жег, проникал все глубже, и она ничего не могла с этим поделать.

Волчица удержалась от крика: ребенок спал всего в нескольких метрах.

— Что ты мне сделала, ведьма? — прошипела она сквозь зубы.

Для нее не могло быть ужаснее удара, чем оказаться изуродованной. А происходило именно это. Ей казалось, что невидимые когти впились ей в глаз и в щеку, вонзаются все глубже, все дальше, так, что ей уже никогда не исцелиться. Она сорвала с плеч шаль и зажала ею рану.

— Что ты мне сделала, сука?

Бешенство заставило ее забыть всякую осторожность. Она шагнула вперед и с размаху ударила Брит ногой в голову с такой силой, что колдунья опрокинулась. Дряхлое тело скатилось, подскакивая, по ступенькам и распласталось, изломанное, у подножия лестницы. Волчица подумала, что она и впрямь разбилась, но не так-то легко было покончить с Брит. Она поднялась, пошатываясь, и вновь начала взбираться наверх. Волчица похолодела. Эта тварь, подбирающаяся все ближе, — неужели она непобедима? Бессмертна, может быть? Несмотря на боль и ужас, у нее мелькнула дикая мысль: «Если бы я рассекла ее надвое, какая половина снова пошла бы на меня — верхняя или нижняя? Наверно, обе!»

Часть перил на площадке расшаталась. Герольф периодически замечал: надо приказать Хрогу починить. Волчица вспомнила об этом. Страх придал ей сил: она вцепилась в толстый деревянный брус с одного конца и рванула. С ужасающим треском и скрежетом кусок перил отломился. Она занесла над головой это импровизированное оружие и обрушила его на упорно приближающуюся Брит.