Горе от ума

Ближайшим поводом для нового обращения критики к «Горю от ума» оказались сценические постановки комедии, начиная с 1829 г. Старый знакомый Грибоедова В. А. Ушаков напечатал обширную статью в «Московском телеграфе» (1830, июнь, № 11 и 12). Здесь впервые в критике сделана попытка изложить план комедии и проследить развитие действия в двух слагающих его интригах — любовной и общественной, т, е. намечена та задача, которую позднее с блеском разрешил Гончаров. Статья Н. И. Надеждина в «Телескопе» (1830, № 20) полностью оценивает комедию в сдержанно-недоброжелательном тоне и во многом несправедливо, но выгодно отличается от полемических статей 1825 г. серьезностью тона и принципиальностью суждений. Автор настаивает на «совершенном отсутствии действия в пьесе», действия которой, сменяя друг друга, не производят «цельного эффекта». Тем не менее критик признает и большие достоинства комедии, образы которой, «изображающие различные оттенки московского быта, так верно схвачены, так резко обрисованы, так счастливо поставлены, что невольно засматриваешься, признаешь подлинники и хохочешь».

В статье И. В. Киреевского («Европеец», 1832, январь) находим попытку принципиально посчитаться с идейным содержанием комедии. Отдавая должное художественным достоинствам пьесы и прекрасному выполнению задачи изобразить московское общество, Киреевский возражает против «негодования автора на нашу любовь к иностранному», т. е. против одной из самых важных идей, выраженных Чацким. По мнению критика, усвоение иностранной культуры может только способствовать развитию просвещения; но оно не должно быть смешиваемо с действительно жалким и смешным пристрастием к иностранцам. Запрещение «Европейца» в 1832 г. в значительной степени обусловлено именно тем, что в статье о «Горе от ума» Николаем I была усмотрена «самая неприличная и непристойная выходка насчет находящихся в России иностранцев» («Полярная звезда», кн. VI. Лондон, 1861, стр. 164).

Первое отдельное издание пьесы (1833) вызвало отзыв О. И. Сенковского («Библиотека для чтения», 1834, т. I, № 1), который защищал комедию от несправедливых нападок — как «народную книгу»: «… О красотах ее должно говорить так, как англичанин и испанец говорят о красотах Шекспира и Кальдерона; о недостатках с тем же уважением, с каким они рассуждают о погрешностях, примечаемых в творениях этих двух писателей». Особенно выдвигает Сенковский общественное значение комедии: «„Горе от ума“ занимает в нашей словесности, по своему роду и духу, именно то место, которым „Свадьба Фигаро“, известная комедия Бомарше, овладела во французской. Подобно „Свадьбе Фигаро“, это комедия политическая: Бомарше и Грибоедов с одинаковыми дарованиями и равною колкостию сатиры вывели на сцену политические понятия и привычки обществ, в которых они жили, меряя гордым взглядом народную нравственность своих отечеств».

Первый отзыв В. Г. Белинского о «Горе от ума», появившийся в статье «Литературные мечтания» («Молва», 1834, № 51), имеет восторженный характер: «Комедия Грибоедова есть истинная divina comedia! (божественная комедия. — Н. П.) Это совсем не смешной анекдотец, переложенный на разговоры, не такая комедия, где действующие лица нарицаются Добряковыми, Плутоватиными, Обираловыми и пр.; ее персонажи давно были вам известны в натуре, вы видели, знали их еще до прочтения „Горя от ума“, и однако ж вы удивляетесь им как явлением совершенно новым для вас: вот высочайшая истина поэтического вымысла! <…> Каждый стих Грибоедова есть сарказм, вырвавшийся из души художника в пылу негодования; его слог есть par excellence разговорный <…> Конечно, это произведение не без недостатков в отношении к своей целости, но оно было первым опытом таланта Грибоедова, первою русскою комедиею; да и сверх того, каковы бы ни были эти недостатки, они не помешают ему быть образцовым, гениальным произведением и не в русской литературе, которая в Грибоедове лишилась Шекспира комедии».235 Этот горячий отзыв является отголоском непосредственных впечатлений от комедии, которую в кружке Белинского «знали наизусть». Издание 1839 г. с предисловием К. Полевого вновь сосредоточило мысль Белинского на великой комедии. В этот период критик в своих философских и литературных исканиях пришел к гегельянской доктрине «примирения с действительностью»; в области искусства он проповедовал «поэзию формы», а «поэзию содержания» относил к недолговечной сфере, колеблющейся «между красноречием и художественностью», отрицал Шиллера, всю французскую литературу, недооценивал Лермонтова и хвалил беллетристику Греча. «Горе от ума» критик счел сатирой, принадлежность которой к области искусства он тогда резко отрицал.