Горе побежденным

Глава 15

– Я несколько иначе смотрю на морское сражение, Николай Иванович, – негромко произнес Фелькерзам, пристально смотря на Небогатова. При всех положительных чертах, тот, обладая огромным опытом моряка, имел всего лишь один отрицательный момент – не имел внутреннего стержня военного, готового сражаться с врагом до победного конца.

Да и откуда взяться этому стержню, если боевого опыта у него не имелось, как и у других русских моряков, что через два дня пойдут в свой первый бой. А противник против них опытный, ветераны нескольких сражений с русскими – с Первой Тихоокеанской эскадрой и отрядом владивостокских крейсеров. Большая часть старшего командного состава японского флота вообще начинала воевать еще с китайцами, и та война, победная от начала и до конца, не могла не придать им уверенности в собственных силах.

А вот с русскими моряками все обстояло с точностью до наоборот – находящиеся сейчас на палубах офицеры и нижние чины пороха не нюхали. И, несмотря на всю браваду большинства лейтенантов и мичманов, ведь молодости свойственна самоуверенность, которая слетает махом после нескольких кровавых уроков, реального победного настроя на сражение не имели. Дойти бы до Владивостока, и при этом лишь немного пострелять по врагу, и хватит. Как бояре во времена первых московских царей – «служить бы тебе, государь, сабельку из ножен не вынимая».

К тому же практически все хорошо запомнили участь Порт-Артурской эскадры, гораздо более сильного боевого формирования, чем то, наспех отправленное в дальнее плавание сборище совершенно разнотипных кораблей, укомплектованных наполовину призванными из запаса матросами, что сейчас шло в Цусиму, прямиком к смерти. Да еще под командованием адмирала-неврастеника, который за долгий переход не удосужился обратить внимание именно на «боевой дух» своих подчиненных. Веры такому полководцу нет ни на грош – их не ведут в бой, а гонят.

И можно сколько угодно стенать о технической неподготовленности и отсутствии должных навыков в артиллерийской стрельбе, но воюет не железо, а солдат, оружие лишь инструмент в его руках. А хорошо солдат будет воевать, упорно и до конца, если верит своему командиру и хотя бы раз видел зрелище поверженного им самим врага. А такая картина придает уверенности в собственных силах, хорошо видеть и понимать, что твой враг тоже смертен, он из крови и плоти, и его можно убивать.

– И я, и вы прекрасно понимаете, что японский флот сильнее нашего, и за оставшиеся дни для сражения мы ничего толком не успеем сделать для улучшения боевых качеств наших кораблей. Хотя кое-что, по опыту нашей порт-артурской эскадры, я приказал немедленно осуществить. Заузить амбразуры боевых рубок, чтобы находящиеся в них моряки не получили осколочных ранений – бой в Желтом море наглядно это показал.

– Я на это тоже обратил внимание, Дмитрий Густавович, и удивлялся, почему вице-адмирал Рожественский не предпринял должных мер еще при подготовке эскадры. Ведь все это можно было сделать в заводских условиях. Или во время плавания с помощью мастеровых «Камчатки».

– Теперь придется обходиться паллиативом – плавмастерская не сможет выполнить такой большой заказ, так что пусть делают заслонки силами команды. Но новые броненосцы будут такой защитой обеспечены – комплекты успеют изготовить. Далее – все дерево долой с кораблей линии, и вообще убрать с броненосцев и броненосных крейсеров все, что может гореть, включая баркасы и шлюпки. Башенные мамеринцы незамедлительно начать убирать – еще на «Цесаревиче» это сделали, когда выяснили, что башни заклинивает в бою. Ведь взрывающиеся снаряды рвут и корежат железо, и многотонную махину не провернуть.

Фелькерзам остановился и закурил папиросу – он вполне освоился в салоне Рожественского. На какую-то секунду стало жалко, что комфортного помещения он сегодня лишится. Несравнимо оно со скромными покоями на броненосце «Ослябя», ведь «Князь Суворов» изначально строился как флагман эскадры, на котором поднимут адмиральский флаг.

– Я уже отдал приказ по вверенному мне третьему отряду – к работам уже приступили, хотя пришлось объяснить господам офицерам, сильно недовольным разгромом в собственных каютах, необходимость срочно избавиться от всего пожароопасного материала.

– Вот и хорошо, Николай Иванович, – произнес Фелькерзам – инициативность Небогатова ему пришлась по душе. На его отряде во время всего перехода царила атмосфера уверенности и спокойствия, не было надрывных угольных погрузок в стиле Рожественского, не раздавались налево и направо «фитили», не рассыпались с мостика всевозможные оскорбления. Команды и офицеры верили своему адмиралу, и то, что случилось днем 15 мая иначе, чем «моральный надлом» и не назовешь.