Горе побежденным

И потонули старые корабли величаво, продемонстрировав, что выполнили свой долг до конца, и, словно убедившись, что команда спасена, – тогда силы покинули их окончательно.

Полагаться только на это Фелькерзам не хотел, а потому предпринял определенные меры для подстраховки. В кильватере старого броненосного крейсера шел буксир «Свирь»– мало ли что может быть на море, на котором и без того происходит множество всяких случайностей. А так есть дополнительный шанс, что торпедированному кораблю помогут продержаться, или хотя бы вовремя снимут команду, причем раненых вынесут в первую очередь – бросать их на погибель в пучине нельзя.

Ведь успели снять с торпедированного «Орла» весь экипаж до последнего человека – лишенный хода броненосец даже пришлось добить двумя минами, корабль упорно не хотел тонуть. Произошло бы это следующим вечером, можно было побороться, повести на буксире, но затевать подобный переход поблизости у японских островов было бы безумием. И «Орел» бы не спасли, и эскадру погубили.

А так сделали все, что смогли – раненых приняли на «Алмазе», экипаж распределили по командам трех других «бородинцев», благо три этих броненосца не имели существенных отличий от погибшего собрата. И теперь их вахты и расчеты противоминной артиллерии получили изрядное пополнение, не только восполнившее убыль, но с излишком резерва. Последнее особенно кстати – в бою пригодится. А в том, что будет второе дневное сражение с эскадрами Того и Камимуры никто из русских моряков не сомневался – все убедились, что самураи решительны и упрямы.

– Ваше превосходительство, шли бы вы вниз с мостика, прошу вас, – командир «Наварина» был чрезвычайно настойчив, пытаясь уже в третий раз спровадить его в каюту. И по большому счету Фитингоф прав – делать ему здесь нечего, да и место сейчас для командующего эскадрой. Тем более, сильно хотелось курить, а вот этого было нельзя категорически – огонек папиросы в такой темноте особенно глазастые матросы могли с полуверсты заметить, а то и дальше, как не пытайся потаенно курить в собственный рукав, но где-то промашку совершишь.

– Хорошо, Бруно Александрович, – после паузы покладисто согласился Фелькерзам, решив во всем положиться на судьбу. «Наварин», как он знал, перенес попадание одной торпеды, выдержал. Правда, вскоре последовала еще одна атака – от второй торпеды корабль стал сильнее накреняться, но у всех оставалась надежда, что броненосец устоит. Однако третья торпеда добила жертву – «Наварин» стремительно утонул, а сотня моряков успела попрыгать в воду и выплыть из водоворота. Вот только это была отсроченная смерть – до утра никто из них не дожил, а японцы выловили из воды днем лишь одного матроса, совершенно окоченевшего и потерявшего сознание, чудом выжившего.

– Вы уж смотрите…

Фелькерзам осекся, понимая, что совершает глупость, пытаясь в очередной раз выдать «ЦУ», в котором никто не нуждался. Все и так несли вахту на совесть, ибо на кону для всех стояла их собственная жизнь. К чему тут давать дополнительные указания, будь ты трижды командующий эскадрой и дважды адмирал?!

Дмитрий Густавович вздохнул, и посмотрел на северную сторону еще раз в бинокль – мощные линзы позволили разглядеть на самом краю горизонта еле видимые светлые черточки, словно пунктир. Как он знал, там японские вспомогательные крейсера обратили к небу свои прожектора, как бы подсвечивая линию облавы. Все правильно делали самураи, если бы не одно «но» – теперь русские корабли следовали не на северо-восток, как было нужно, продвигаясь к Владивостоку, а точно на ост, даже отклоняясь к зюйду, поближе к береговой черте. На это он и сделал расчет, именно таким курсом пошел в реальной истории «Алмаз», единственный крейсер второй эскадры, добравшийся до Золотого Рога…

– Ты, Федор, если будет подрыв, сигай за борт, ты покрепче будешь, могут успеть спасти, – Фелькерзам посмотрел на своего вестового, который все эти дни заботился о нем как о маленьком. По крайней мере, уже дважды сменили белье, а то мокрое все от пота было, а он весьма неприятно пахнет. И «лекарством» исправно снабжал – Дмитрий Густавович сделал глоточек из четвертого флакончика, вот только состояние было у него как в поговорке – «ни в одном глазу».

– Куда мне от вас бежать-то, ваше превосходительство?! Вместе воевали, вместе здесь и помирать будем… – просто отозвался матрос без всякой рисовки и фальши, буднично произнес – в такой голос сразу же верится. Как сказал, так обязательно сделает, и не отступит от данного слова.

– Ты сам решил, – ответил Фелькерзам тоже без всякой рисовки, вместе, так вместе. И закурил папиросу, благо при задраенном изнутри иллюминаторе можно было дымить табаком в свое удовольствие. Вот только после пары затяжек адмирал непроизвольно охнул, папироса выпала из пальцев, хорошо, что в пепельницу, и он ее машинально погасил.

Раскатистый грохот прошел через корабельную сталь, сердце на секунду перестало биться, но тут же бешено заколотилось в груди. Такой взрыв ни с чем не перепутаешь.