Горечь и сладость любви

Немного успокоившись, он повесил в шкаф куртку и покорно потопал в ванную мыть руки.

– Сейчас будем пить чай! – объявила Вера.

– Ты обещала шампанское! – пропищал он дурашливо голосом обиженного гнома.

– Будет тебе и шампанское, – рассмеялась она.

– Будет тебе и ванная, и кофе, – попытался он подыграть ей голосом Анатолия Папанова.

– Странно, – проговорила Вера.

– Что странно? – не понял он.

– Вот мы с тобой смотрели старые фильмы, когда артистов, сыгравших в них, уже не было в живых, но при случае вспоминаем и цитируем именно те советские шедевры. А современные в голове не удерживаются. Как ты думаешь, почему?

– Ты же сама ответила на свой вопрос, – пожал он плечами.

Вера недоумённо посмотрела на него.

– Так ты же сказала: «Ше-дев-ры!» – произнёс он по слогам.

– А ведь ты прав! Поставь, пожалуйста, чайник, – попросила она и полезла в холодильник.

– Вер, а Вер, – подёргал он её сзади за домашнее платье, в которое она успела переодеться, пока он был в ванной.

– Чего тебе? – спросила она, не оборачиваясь.

– Ты что, на самом деле голодна?

Девушка повернулась и встретилась с его опасливым взглядом.

– Нет, а что?

– Зачем же ты тогда полезла в холодильник?

– Для приличия, – отозвалась она.

– Для чего, для чего? – переспросил он.

– Для приличия, – повторила девушка.

– Ты сама-то поняла, что сказала? – хмыкнул он.

Вера хихикнула, но, тотчас став серьёзной, объяснила голосом светской дамы:

– Ты сам хотел шампанского!

– Шампанского, да. Но не еды из холодильника.

– А чем закусывать?

– Водкой, – пошутил он и спросил: – У тебя шоколад есть?

– Ты забыл мне его презентовать, – усмехнулась она.

– Точно! Голова моя садовая! – он хлопнул себя по лбу ладонью.

– Ладно, не убивайся так, – сжалилась Вера, – есть у меня шоколад. Но лично я буду закусывать сыром.

– Тогда я тоже, только без всего остального.

– Открывай бутылку, – она поставила перед ним шампанское и два прозрачных бокала, а сама, достав сыр, стала нарезать его тонкими кусочками.

Шампанское в руках Прилунина не взорвалось, не ударило пробкой в потолок, а только тихо обиженно зашипело.

«Как наполовину придушенный змей-искуситель», – почему-то промелькнуло в голове у Веры.

– Садись поближе, – сказал Эд, разлил шампанское по бокалам, осторожно стукнул своим бокалом о Верин и произнёс жарким шёпотом:

– За нас, Веруля!

– За нас, – повторила она.

А потом они не столько пили шампанское, сколько целовались.

Через какое-то время Вера прошептала:

– Я сейчас съеду на пол.

– Я не позволю тебе сделать это, – отозвался он и подхватил её на руки.

Верины хоромы были не настолько велики, чтобы Эдуарду пришлось долго искать спальню. Зато по пути к кровати он налетел на стул и тот с грохотом упал.

– Ой, – вскрикнула Вера.

– Не отвлекайся, – попросил он, положил девушку на постель, включил ночник, поднял стул и задёрнул шторы на окне. Мысленно он погрозил низко висевшей луне: «Нехорошо заглядывать в чужие окна!» Он снова опустился на край постели и жадно вдохнул аромат, состоящий из смеси Вериных духов, шампанского и какой-то восточной пряности. Он подумал, что так пахнет Верино мыло.

– Вера, моя Вера, – прошептал он.

– Выключи, пожалуйста, ночник, – с трудом шевеля губами, попросила она.

– Зачем? – хрипло спросил он.

Она не ответила. И хотя ему не хотелось оставаться без зыбкого света, позволяющего любоваться Вериным телом, он выполнил её просьбу, уверяя себя в том, что у него ещё будет много времени, чтобы любоваться ею снова и снова.

* * *

Ночь, сентябрьская ночь бродила по городу, заглядывала в окна домов, вдыхала аромат поздних цветов и водила тонкой кисточкой с золотой пыльцой по ажурной листве задремавших деревьев…

Он произносил её имя снова и снова и каждый раз на новый лад. С новой интонацией.

Вера лежала в его объятиях совершенно заворожённая. Счастливая улыбка блуждала на её устах. Она с трудом узнавала саму себя.

Ей казалось, что всё это происходит не с ней, а с какой-то другой женщиной, очень похожей на неё внешне, но уверенной в себе, абсолютно раскованной, умеющей брать от жизни всё то, что ей хочется, пренебрегая мнением окружающих и легко переступая внутренние границы, установленные общепринятой моралью и внушённые родителями. Теперь всё это растворилось, кануло в Лету.

Они уснули, не расплетая рук и ног, когда ночь, завернувшись в свою звёздную шаль, неторопливо ушла на запад. А на востоке осталась гореть одна-единственная звёздочка, точно ночник, который забыли потушить.

Проснувшись, Вера с трудом разлепила глаза и, моргнув пару раз, уставилась на потолок. «Где это я? – подумала она. И сама себе ответила: – «У себя дома». «Почему не звенел будильник? Неужели я забыла завести его?» – всполошилась она. И только тут вспомнила, что она не одна!

Вера повернула голову. Эдуард спал на её подушке и сладко посапывал во сне, точно медвежонок из мультика. На неё нахлынула такая волна умиления, что чуть было не затопила весь её разум. Здравый смысл, удержавшийся на краешке суши, оставшейся свободной от умиления, шепнул ей, что неплохо было бы умыться, одеться и приготовить завтрак.