Горечь королевского долга (СИ)

Рыцари взвыли от негодования, пытаясь отдышаться, ведь два доблестных бойца, которые пытались совершить побег, оказались ловчее. Хината улыбнулась, помахав Наруто на прощание, едва он вскочил на лошадь. В душе она лелеяла надежду на то, что он вернётся и заберёт её, но разве она знала, что Наруто так и планировал? Сняв с головы шлем и отсалютовав им, Учиха тут же быстро вскочил на Альву, помчавшись прямо к подвесному мосту, медленно и со скрипом закрывавшемуся. Только бы успеть… Альва, не растерявшись, готовился совершить могучий прыжок, как и конь Узумаки. И вот, когда они приблизились, кони оттолкнулись от земли, вскочив и преодолев высокий подъём, приземлившись уже с другой стороны от подвесного моста. Учиха с Узумаки, переглянувшись, улыбнулись друг другу.

- Рад видеть тебя в добром здравии, друг мой, - улыбнулся Саске, кивнув. Наруто кивнул в ответ, склонив голову. – Когда же состоится финальная часть?

- Уже скоро… говорю же: поторопиться нам нужно…

В это время принцесса стояла прямо у алтаря рядом с Мадарой. Нет, свадьба не началась раньше, оставалось ещё несколько минут. Все готовились, ожидали большего скопления народа. Но пришёл не только высший свет, что будет присутствовать в замке по случаю такого празднества, но и бедняки, что решили посмотреть на принцессу. Маленькая рыжеволосая девочка, сидящая в церкви на первом ряду на деревянной скамейке, одетая в рваную грязную одежду, показывала тонким пальчиком в сторону Сакуры, что-то говоря своей матери на ухо. Женщина улыбалась и кивала, а девочка восхищённо таращила ярко-зелёные глаза, улыбаясь Сакуре в спину. Когда девушка повернула к ней голову, прикрыв густые ресницы, девочка тут же раскраснелась, а Сакура улыбнулась ей, попытавшись сделать так, чтобы эта улыбка вышла более-менее искренней. Девочка помахала ей маленькой ручкой, смутившись ещё больше. Сакура кивнула, повернув голову обратно, к мозаичному окну, который разноцветно изображал каких-то святых на фоне солнца.

Фреска казалась ещё более яркой и цветастой из-за солнца, проникающего в помещение. Было тепло, может, даже слишком, но принцесса не обращала внимания на погоду, склоняя голову и держа в руках небольшой букет цветов, который при выезде из замка отдала ей Хината. Но сейчас принцесса была ещё более несчастна, чем сегодня утром. Ей казалось, что вся надежда, что была у неё в сердце, умерла и больше никогда не возродится. Что надежда – это уже не феникс, что сгорит и возродится из пепла новорожденным птенцом. Сейчас она чувствовала такую боль, что она была несравнима ни с чем. Мадара, сам жених, стоял и оценивающе глядел на несчастную принцессу, чему-то улыбаясь. Ему бы хотелось, чтобы она взяла его под руку, но девушка не стремилась к этому, стоя подальше от него, стараясь не пересекаться взглядом с угольно-чёрными глазами, в которых отражалась насмешка, презрение, ненависть к племяннику и жажда власти.

Птица внутри девушки, жаждущая свободы, постепенно умирала. Она склоняла голову, тихо что-то пела, стараясь выбраться из клетки, в которую её загнали злополучные охотники, но… ничего не получалось. И птичка трепетала, хотела расправить свои крылья, но этого не выходило. Казалось, она вот-вот уронит последнее синее пёрышко и погибнет, умрёт, больше не будет существовать. Как можно было так обойтись с доверчивым сердцем девушки? Сакура не знала, склонив голову, стараясь не плакать.

На улице не было никаких звуков, хотя среди тихих разговоров в церкви свидетелей их брака Сакура пыталась распознать ржание лошади или стук копыт, возмущённые крики или нечто подобное… искренне она понимала, что этого, видимо, уже не случится. Значит, они не успели… и вот уже к алтарю, встав перед молодожёнами, подошёл старый служитель церкви. Он надел на переносицу очки, осмотрев сначала жениха, а потом невесту. Началась церемония…

Неподалёку стояли король и королева. Если король с гордостью смотрел на свою прекрасную «дочь», то королева с сочувствием, качая головой и тяжело вздыхая. Оба были одеты в самые прекрасные одежды, которые им только могли сшить под заказ на этой неделе. Но сам Мадара выглядел несколько траурно и мрачно: чёрные одежды с серебряными нитями пусть и украшали его тело, подчёркивая всю красоту, но делали его угрюмым, похожим на ворона или грифа, готового в любой момент растерзать добычу.