Горечь войны. Новый взгляд на Первую мировую

Часто утверждается, что солдаты сдавались в плен, потому что “уставали от войны”. Баварец по имени Август Беерман, сдавшийся при Аррасе, заявил победителям: “Мы устали от газа, от артобстрелов, от холода и от голода. У нас совсем не осталось воли к сражениям. Наш дух был сломлен”^{1993}. Без сомнения, под этим подписались бы многие. Однако нельзя забывать об одном парадоксе: солдаты уставали именно от войны, а не от насилия. Карл Краус предупреждал в “Последних днях человечества”:

Бойцы с фронта вернутся в тыл — и там-то и начнется настоящая война. Они будут вознаграждать себя за фронтовые тяготы так, что самая суть войны — то есть убийство, грабеж и насилие — покажется детской игрой по сравнению с наступившим миром. Да защитят нас от этой грядущей бойни боги битвы! Грозная мощь выплеснется из окопов. Не сдерживаемая больше властью командиров, она будет вечно жаждать реванша и все время прибегать к оружию. Это принесет в мир больше бед и смертей, чем несла сама война^{1994}.

Так же думал и Дэвид Герберт Лоуренс. В день заключения перемирия он заявил Дэвиду Гарнетту:

Война не закончилась. Сейчас мы видим больше зла и ненависти, чем когда-либо. Очень скоро война вернется и захлестнет вас… Даже если бои прекратятся, зло лишь умножится, потому что ненависть будет копиться в людских сердцах и проявляться всеми возможными способами. Это будет еще хуже войны. Что бы ни случилось, мира на земле быть не может^{1995}.

Эти прогнозы, к несчастью, подтвердились. Герман Гессе был прав, когда писал вскоре после войны: “Революция есть не что иное, как война, точно так же как война — это продолжение политики другими средствами”^{1996}.

В “послевоенном” мире война продолжала бушевать. Немецкий фрайкор — ветераны и так и не успевшие попасть на фронт студенты — отстаивал новые германские границы, которые оспаривались, в частности, поляками^{1997}. Герберт Зульцбах был впечатлен, когда некоторые из его товарищей присоединились к пограничной страже “Восток” (Grenzschutz Ost): “Просто представьте себе: солдаты после многолетних кровопролитных боев тысячами идут записываться в добровольцы… Вот это дух, вот это убеждения!” Другие полувоенные подразделения сражались со спартаковцами и коммунистическими “сотнями” на улицах больших германских городов: с 1919 по 1923 год то правые, то левые ежегодно пытались устроить путч. В 1919 году Социал-демократическая партия большинства использовала части фрайкора против ультралевых. Годом позже ей пришлось привлечь на свою сторону Рурскую Красную армию, чтобы остановить переворот, предпринятый военными и консерваторами во главе с бывшим лидером Германской отечественной партии Вольфгангом Каппом. В 1921 году коммунисты устроили Мартовское восстание в Гамбурге. В 1922 году ультраправые экстремисты организовали целый ряд убийств (в частности, тогда был убит Вальтер Ратенау). В 1923 году переворот пытались совершить и левые (Гамбургское восстание), и правые (Пивной путч). Размах насилия, царившего в германских городах, трудно измерить. Достаточно сказать, что в 1920 году на руках у немцев незаконно находились 1,9 миллиона винтовок и 8452 пулемета. Демобилизация не означала разоружение^{1998}.