Горечь войны

По Англо-русскому соглашению, подписанному 31 августа 1907 года, Тибет стал буферным государством, а Персию разделили на сферы влияния: север страны достался России, юго-восток – Англии, а центральная часть осталась нейтральной. По словам Айры Кроу, ради того, чтобы избежать “ссор” с Россией, пришлось “пожертвовать… фикцией независимой и единой Персии” ²⁴. “Столетиями” Англия стремилась помешать продвижению русских к Босфору и Дарданеллам, а также связать ей руки в Персии и Афганистане. Теперь же, чтобы наладить отношения, эту старую политику следовало оставить. “Если азиатские дела будут улажены благоприятным образом, – заявил Грею замминистра Артур Николсон, – мы не станем чинить русским препятствий в отношении прохода в Черное море” ²⁵. “От прежней политики перекрытия [черноморских] проливов и пристрастного отношения к ней на конференциях держав” следует “отказаться” (хотя Грей отказался уточнить когда) ²⁶. Чтобы столкнуть Россию с Германией на суше, Грей даже дал понять, что с пониманием относится к давним притязаниям русским на Балканах ²⁷. На самом деле некоторые из его подчиненных были plus russe que le Czar[22] в 1909 году, когда Россия признала аннексию австрийцами Боснии и Герцеговины, Николсон был недоволен ²⁸. Грей открыто одобрил поддержку Россией славянского национализма на Балканах (как следует из его письма, отправленного в ноябре 1908 года Уильяму Гошену, послу в Берлине):

В России возникли сильные симпатии по отношению к славянам. Хотя, по-видимому, эти настроения в настоящее время контролируются, кровопролитие между Австрией и Сербией неизбежно доведет уровень сочувствия [к сербам] до опасной отметки. Неприятно думать, что сохранение мира зависит от того, сумеет ли сдержаться Сербия ²⁹.

Сергей Сазонов, российский коллега Грея, был настроен оптимистично. В октябре 1910 года он заметил по поводу Персии, что “англичане, преследуя в Европе жизненно важные политические цели, в случае нужды поступятся некоторыми своими интересами в Азии, просто чтобы заключить с нами столь важное для них соглашение” ³⁰. Однако обстановка в Лондоне была гораздо сложнее. Грей, узнав, что русские и немцы заключили в Потсдаме соглашение касательно турецких и персидских дел, задумался об отставке, в результате которой пост министра иностранных дел перешел бы к германофилу, сумевшему бы противостоять российским притязаниям в Персии и Турции ³¹. Ситуация осложнилась еще больше, когда русские предложили открыть проливы для прохода своих кораблей: они явились бы противовесом итальянцам, напавшим на турецкую провинцию Триполитания (современная Ливия). 2 декабря 1911 года Грей снова пригрозил подать в отставку. Максимум, что он мог предложить, – это открыть проливы для флотов всех держав. Любые другие предложения рассердили бы английских радикалов ³². Перед самым началом войны русские снова подняли вопрос о черноморских проливах. Как было известно Грею, Сазонов вновь вернулся к давней мечте русских захватить Константинополь ³³. Грей определенно не возражал бы, если бы русские сумели добиться этого военными средствами, и фактически признал установление контроля над Босфором и Дарданеллами законной целью войны. Все это ознаменовало перемену английского внешнеполитического курса. Учитывая чудовищную репутацию российского правительства, известного своим антисемитизмом и другими проявлениями нетерпимости, любопытно, что на эту перемену решился министр-либерал ³⁴. Это в самом деле было умиротворение – в том отрицательном смысле, который слово позднее приобрело.

Министру-либералу было гораздо проще проводить политику сближения с Францией, нежели с Россией, и, как мы видели, Грей выражал намерение пойти навстречу французам еще до того, как стал министром иностранных дел. И снова был продолжен курс консерваторов. Однако Грей (он и сам это признавал) пошел значительно “дальше, чем требовалось от предыдущего кабинета” ³⁵. Так, Грей способствовал превращению военного “подтекста” в англо-французскую Антанту.