Горечь жестоких людей

– Что ж, – Эммерих встал, вытащил из кармана круглые золотые часы на тонкой цепочке и показательно к ним присмотрелся, – уверен, вы хотели побыть в одиночестве, так сказать, подумать. Я дам вам эту возможность.

Он щёлкнул пальцами, двое охранников подошли к нему, и так, втроём, мужчины покинули камеру. Я осталась одна.

Лизнув губу, я почувствовала на языке привкус крови. Мерзкое ощущение, оно напомнило о времени, когда умер Париж. Тогда я часто до крови прокусывала губы и даже не замечала этого. Сколько времени прошло, а ассоциация, надо же, осталась. Кровь – смерть. Как прозаично и как просто.

«Это конец», – подумала я… и оказалась права.

Частица четвёртая: Клара Тебрис

Мне довелось пробыть в тюремной камере сутки.

Спустя некоторое время после отбытия президента я потребовала встречи с Таиром Ревокартом, но он не появился ни через час, ни через два, ни через три. Мне позволили сходить в туалет и дали полотенце, чтобы вытереть кровь. Ни еды, ни новостей я так и не дождалась.

Убеждённость в том, что моё имя имеет какое-то влияние, медленно угасала. Вера в то, что нет проблем, которые Клара Дегенерис не способна решить, затерялась в глубинах души, а тихая, много лет гонимая художница решилась спросить: «Ты уверена, что сделала правильный выбор?» Моё альтер-эго почему-то виделось мне в крови и с синяками, как будто это не меня лицом к столу приложили, а именно художницу из Мирн.

Клара, страшно ли тебе, девочка?

Да, мне было страшно… и за себя, и за сына. Можно по пальцам одной руки посчитать, сколько раз Астор бывал в столице. Вероятно, он очень напуган. Не обидели ли они его, не причинили ли вреда?

Я лезла на стенку от подобных мыслей. И всё ждала, когда соизволит явиться Таир Ревокарт.

Но он так и не пришёл. Я провела ночь, сидя в неудобном кресле, перебарывая желание улечься на холодный пол. Это было бы унизительно для моего духа, но тело, вероятно, испытало бы облегчение.

И страх, который не давал уснуть… Мог ли Ревокарт так легко забыть обо мне? Что могло случиться, если он не приходит даже спустя сутки?

Да, мне потребовалось совсем немного времени, чтобы горько пожалеть о своём решении ехать в ГУКМ. А ведь я это сделала, потому что была уверена: Ричард спасёт меня. Но он почему-то так и не пришёл, а мой сын оказался в смертельной опасности.

«Вот Ревокарт и указал тебе на твоё место. Что, думала, сможешь вить из него верёвки? Видишь, Клара, как всё обстоит на самом деле».

Ранним утром в камеру зашли двое полицейских и повели меня в кабинет к Таиру. Шагая, я думала о том, что ещё никогда мне так сильно не хотелось его увидеть.

История повторяется! Снова! Жизнь моих близких – в его руках. Эта встреча – я знала наверняка – не принесёт ничего, кроме горечи.

Горечь! Будучи ребёнком, я испытывала к этому слову особую симпатию. Оно казалось тёплым. Маленькой художнице виделось, что корни горечи прячутся в таких словах, как «горячить», «горячий», а значит, и приятный. Я повзрослела и узнала, что на самом деле означает это слово.

Чётко помню то ощущение разочарования – настоящего, детского. Как может нечто столь прекрасное иметь такой мерзкий смысл?

Дверь открылась, я вошла в кабинет Ревокарта. Дверь мягко закрылась…

В кабинете – три больших окна, которые не мешало бы помыть, а рамы – покрасить… И как бы на контрасте со старыми окнам – добротный стол с ручной резьбой от известного мастера из Пратта. Мягкое кресло, установленное впритык к столу, рядом диван, а позади – шкаф на всю стену. Всё это я заметила не сразу (в первое мгновение я ничего не замечала), но внимательно просматриваемые фото из докладов о Ревокарте мгновенно пронеслись перед глазами.

Таир сидел на диване, рядом с рабочим столом. Его руки сжимали колени, голова была опущена. Ревокарт оторвал взгляд от пола и посмотрел на меня.

Я отшатнулась! Никогда не доводилось мне видеть Ревокарта таким… Ни до, ни после… только в тот день. Передо мной как будто сидел старик, некогда избитый злодеями с большой дороги. Раны у старика зажили, но страх получить очередной удар остался даже спустя время. Страх этот читался в глазах, как мне казалось, бесстрашного мужчины. Жестокого, но бесстрашного!

Он резко поднялся и подошёл ко мне.

– Рем Тебрис – это Ричард Дегенерис.

Небеса!

Он не спрашивал, он утверждал.

Что я испытала, услышав этот вопрос! В голове родились сотни мыслей, и волнение за сына на секунду сместилось на отца, а затем медленно разделилось. Я боялась и за отца, и за сына. Они – единственные люди, которыми я дорожила по-настоящему!

Это конец! Ему теперь нет нужны искать компромат на Ричарда, достаточно объявить его самозванцем, и в силу вступит одно из немногих до сих пор действующих довоенных правил – право кровной мести!

Это конец…

Это КОНЕЦ!

– Клара, – тихий голос Ревокарта разорвал цепочку пугающих мыслей, заставив посмотреть ему в лицо.

Белки его глаз были красными от недосыпа. Что ж ты не празднуешь, мерзкий подонок? Почему смотришь на меня так внимательно?

– Клара…

Я прокашлялась.

– Слушаю вас, Таир.