Горечь жестоких людей

– Женщину ко многим вещам можно склонить, угрожая безопасностью ребёнка.

Я молчала, ощутив, как к лицу прилила кровь. Внимательный взгляд президента резко сфокусировался на мне.

– Вы с Дегенерисом так беспокоились о жизни мальчишки, что мне не составило труда сделать вывод: его отец – всё же твой муж, а не Дакниш Дорадо. Вопрос в том, зачем вы его скрывали?

«Он не знает всей правды», – проскользнула мысль, принёсшая облегчение. А затем вторая: хорошо это или плохо для Астора – то, что президент не знает?

– Чего вы от меня хотите? – повторила я вопрос.

– Всего лишь, чтобы все Дегенерисы убрались из моей страны.

Когда-то это была страна его брата, но Эммерих стал братоубийцей и присвоил себе незаконный титул. Он сверг династию истинных правителей Конгрес-Магер и убил короля.

«Моей страны, моей страны…» Какая, к чертям, твоя страна, Эммерих?!

Президент тем временем продолжил:

– Мне нужны списки ваших людей в сенате. Нужны земельные договора с Пангеей и, безусловно, частные рудники и шахты должны перейти в государственное управление.

По сути, он хотел получить всё то, на чём держалась власть Тритонов. Деньги без власти – ничто!

Я больше не могла скрывать панику. Мне было некуда девать руки, они только мешали, страх полностью поглотил сознание. Бежать к сыну, которого полюбила против собственной воли, отдавать приказы – пусть его увезут из страны. Куда угодно – в Пангею, в Акрополь, лишь бы он не остался в Конгрес-Магерах.

Мой сын.

– Я не буду вас пытать, Клара, – «успокоил» президент, полагая, что в этом причина моей паники. – То есть буду, но только в крайнем случае. У меня есть более надёжные методы. Ваш сын уже на пути в ГУКМ.

– На каком основании?! – я повысила голос.

– Не стоит делать вид, что не понимаете. Вас обвинили в государственной измене, а это, знаете ли, даёт мне право допрашивать всю вашу семью.

– Что ж вы моего мужа не допрашиваете? – спросила я, зная, что к Ричарду он не посмеет относиться пренебрежительно. Официально Дегенерис поддерживал политику президента, и если его внезапно посадят, это вызовет волну протестов среди сторонников Эммериха.

– Ну что, готовы поговорить «по душам»?

Мужчина склонил голову, рассматривая моё лицо.

Я знала, что это конец. В лучшем случае я лишусь сына, в худшем – когда Ричард потеряет своё влияние, нас уже никто не сможет защитить, и я потеряю их обоих. Президент сметёт со своего пути меня, моего «мужа» и сына, а верхушка Тритонов будет отправлена в ссылку в Высокие Горы.

Я откинулась назад и закрыла глаза. Как Таир Ревокарт планировал выкручиваться? Как он мог давать мне надежду, что, оставшись в его доме, я буду в безопасности, если сам президент так сильно жаждет крови Дегенерисов? Неужели влияние советника так велико?

Если да, то хватит ли этого влияния, чтобы спасти моего сына? Чтобы спасти… его сына?

Теперь всё по-другому. Знай я, что Астор в опасности, – без сомнений приняла бы предложение Ревокарта.

– Где Тор сейчас? – спросила я. Официально его звали именно Тор, и мало кто знал, что это сокращение полного имени, которое я указала в настольных книгах в заброшенном храме Ли Бергота. Да, я ходила туда, ведь, несмотря ни на что, в моей душе по-прежнему вспыхивали остатки религиозных учений рода Мариани.

– Я уже говорил, в пути. Не волнуйтесь, Клара, он в безопасности и со своей воспитательницей. Ему ничего не угрожает… пока… Он прибудет завтра утром. Сами знаете, дорога занимает много времени. И мы с вами, Клара, тоже поговорим завтра. Разве что… вы хотите посплетничать… сейчас? – и подонок подмигнул.

У меня в рукаве оставался всего один лишь козырь, и я боялась даже думать, что будет, если этот козырь не сработает. Небесные властители, помогите...

Почему президент не заподозрил, что Астор – сын Таира? Есть только одно объяснение: он не смог раскопать мою настоящую историю. Ведь Ричард придумал для меня прикрытие, которое обрывало все связи с Кларой Мафодией и Ремом Тебрисом. А Ревокарт, значит, не счёл нужным поделиться с президентом информацией о том, кто я на самом деле?

– Мы поговорим завтра, – сказала я отчётливо. – А сейчас будьте любезны оставить меня одну.

Президент не сдвинулся с места. Ему не понравилась моя попытка взять ситуацию под контроль.

– Мне кажется, дорогая Клара, вы не понимаете, что я могу с вами сделать…

Эммерих кивнул, и ко мне приблизился один из ранее застывших в углу полицейских. Схватил за плечо и резко приложил лицом к столу. Затем верный вояка вернулся на своё место.

От боли перед глазами заплясали звезды. Нос охранник мне не сломал, я отделалась лёгким кровотечением.

Я хмыкнула, рукавом вытирая кровь. Это было только начало, попытка устрашения. Настоящие проблемы начнутся, когда он найдёт компромат на Ричарда. Пока этого не произошло, серьёзных пыток можно не опасаться.

– Согласитесь, ощущения совершенно другие, когда рядом нет Тритонов?

Согласна, ощущения не те. Будь рядом несколько Тритонов, я бы отдала приказ сломать президенту руку, затем – ногу, и напоследок – шею.