Горечь жестоких людей

– Полагаешь, нужно окружать себя такими, как Дакниш Дорадо? Не он ли уничтожил будущее родной сестры? Не он ли подстроил так, что она теперь на всю жизнь скомпрометирована?

Я молчала. Мне было нечего возразить.

– Чего ты от меня хочешь, Таир? Признаний? В чём именно? Не я начала эту войну.

– Но ты довела её до таких масштабов, что о ней говорят все Конгрес-Магеры.

Мне не удалось сдержать слабую улыбку.

– Я старалась. У меня получалось.

– Да, это я знаю.

Машина остановилась – мы прибыли к ГУКМу. Ревокарт больно схватил меня за руку, притягивая к себе. Я крепко сжала зубы.

– Ты не понимаешь, на что идёшь. Если он начнёт тебя пытать, ты не переживёшь.

– Мы это уже проходили. Выпусти меня.

Ревокарт был прав – на самом деле я ничего не знала. Частично мой поступок был продиктован обычной самоуверенностью, желанием взять верх, даже когда я проигрывала по всем фронтам. И мне таки придётся пожалеть о своём решении.

Таир выбрался из кареты. Я – следом.

Передо мной возвышалось здание из тёмного кирпича. Несмотря на дневное время суток, глядя на ГУКМ, мне казалось, что именно это место символизирует ночь. Взгляд выхватил несколько скульптур-гарпий, взбирающихся на крышу Главного Управления Конгрес-Магер, но больше всего меня привлекла статуя чудовища. Она была установлена почти у входа, и когда человек заходил в ГУКМ, создавалось впечатление, что ещё немного – и чудовище настигнет его.

Поднимаясь по ступеням к зданию, я ловила на себе удивлённые взгляды. И я, и Ревокарт были личностями известными, потому остаётся только догадываться, какие мысли бродили в головах прохожих, когда они видели нас вместе.

Позади шла охрана – они ехали следом за нами всю дорогу. Приглядевшись, я увидела у каждого на пальто золотисто-красные значки – это не просто личная охрана Ревокарта, они жуки. Какая честь!

В ГУКМе работали люди пяти профессий: полицейские, охраняющие публичные мероприятия или штрафующие за нарушение мелких правил; жуки, считающиеся на уровень выше и выполняющие личные приказы непосредственного начальства; следователи, занимающиеся административными делами; начальники отделов, которых в простонародье называли кураторами, ну, и Таир Ревокарт. Несколько лет назад он всерьёз взялся за ГУКМ и даже обустроил себе кабинет в этом здании.

Магерийцы считали ГУКМ символом стабильности и защиты. Я же воспринимала его как символ горечи.

Швейцар открыл дверь. Я мысленно поздоровалась с гранитным чудовищем и вошла в ГУКМ.

Мы оказалось в большом просторном помещении со светлой плиткой на полу. Она, плитка, сверкала, как новенький, недавно вычеканенный кант, создавая лёгкую, даже праздничную атмосферу.

Это был коридор – промежуточное помещение, ведущее к остальным отсекам главного управления. Тем не менее, вдоль стен разместились столы-парты, за которыми сидели аккуратные стройные девушки с высокими причёсками и в очках с тонкими оправами.

Ревокарт пошёл вперёд. Он не счёл нужным проверять, следую ли я за ним, – знал, что никуда не денусь. Его широкая спина уже привычно поглощала всё пространство, странным образом возвышаясь над остальными людьми не только физически. Было ощутимо, как его энергия подавляет находящихся рядом госслужащих.

На несколько мгновений воцарилось молчание. Все люди смотрели на меня и Ревокарта. Я выхватывала из толпы отдельные лица: мужчина с зелёным чемоданом в руках, секретарша с ярко подведёнными глазами. Несколько жуков, собравшихся в кучу, чтобы обсудить новости.

В гробовой тишине послышалось, как один из жуков захлопал в ладоши и засмеялся. Он ожидал, что его примеру последуют остальные, но этого не произошло. Люди не знали, зачем я прибыла в ГУКМ (впрочем, о случившемся с Таврией Веганзу они наверняка наслышаны), поэтому не спешили делать выводы, а раздражённый взгляд Ревокарта довершил своё дело. Во всеобщем молчании мы пошли вперёд, к самой последней двери.

Я удивилась, узнав, что в ГУКМе установили механический лифт, а к нему приставили лифтёра… Какое новшество!

Я вошла в узкую кабинку, Ревокарт следом. Бедный мальчишка-лифтёр молча нажал нужную комбинацию кнопок и, кажется, не знал, что дальше делать – он был слишком смущён и напуган.

– Выходи, – скомандовал мой тюремщик спустя некоторое время.

Мы вышли – я и он. Впереди – абсолютно пустой коридор, слабо освещённый несколькими лампочками. Возможно, мне показалось, но мальчишка-лифтёр наградил меня сочувствующей улыбкой.

Я замедлила шаг, ощущая, что приближаюсь к чему-то по-настоящему опасному. Ревокарт обернулся. Спросил всё с той же злой насмешкой:

– Неужели бесстрашная Клара наконец-то поняла, куда она попала?

От него исходили волны агрессии. Казалось, ещё немного – и одежда мужчины затрещит по швам и из неё вывалится адское чудище.

Ревокарт остановился у двери.

– Заходи.

Я вошла в небольшое помещение без окон с деревянным столом по центру. Стены были обиты чёрной тканью. Если провести в этой комнате больше суток, можно забыть, день на улице или ночь.

Ревокарт закрыл дверь с другой стороны, и я осталась одна.