Горение (полностью)

- Не заиграемся? - спросил Половский. - Мечтаемое всегда наяву оказывается другим, Александр Федорович.

- Можем заиграться, - ответил Веженский. - Обидно будет, если нас ототрут. Педалируйте на "опасность не удержать", - повторил он. - Пусть он поймет. Все-таки великий князь мне кажется человеком здравомыслящим и способным к действиям. Ему может грозить удар от обжорства, но паралич воли ему не угрожает: по-моему, он единственный живчик во всем романовском семействе.

Николай Николаевич принял Половского под вечер, поднявшись после дневного сна: вчера гонял кабанов, простыл на ветру, вечером выпил водки с перцем, согрелся было, но утром почувствовал слабость и оставался в кровати, читая Плутарха. Домашний врач Свинолобов сделал массаж, рвал кожу спины сухими пальцами, пыхтел, словно кость вправлял, велел к обеду подать горячих щей с укропом, разварной картошки, икры и горячего клюквенного грогу. Потом укутал Николая Николаевича двумя одеялами и закрыл окна тяжелыми гардинами, чтобы свет не тревожил глаз.

Проснувшись в шесть часов, великий князь легко встал с кровати, Свинолобову велел сказать благодарность - выздоровел, и отправился в кабинет.

Выслушав Половского, Николай Николаевич заметил хмуро:

- Не ко мне пришли, генерал. Великий князь Владимир Александрович сейчас решает судьбу в Петербурге. Я - не у дел, я - генеральный инспектор кавалерии, я лошадьми озабочен - не жизнью империи.

- Вы внук Николая Первого, ваше высочество, в вас - л и н и я.

- Нет, нет, - повторил Николай Николаевич, - не ко мне. Сами они начинали - самим и расхлебывать кашу. Я был против войны с япошатами. Меня не послушали. Я был против либеральных ш т у ч е к безумных земцев. Мне не вняли.

- Ваше высочество, болезнь зашла так далеко, что возникла реальная опасность: не удержать.

- Их забота. Не моя.

Отпустив Половского, великий князь задумчиво поглядел ему вслед и заметил адъютанту:

- Хоть и умен, а не понимает: "чем хуже - тем лучше". Вызовите генерала Трепова. И пусть найдут месье Филиппа - послушаем его; ясновидцам верю больше, чем военным, которые страшатся "не удержать"...

- Ваше высочество, положение в столице действительно весьма серьезно, решился заметить адъютант, - генерал Половский сказал правду.

- Если б я ему не верил - не стал принимать. Говорить вы все горазды, а что делать? Что?

...Граф Балашов проверил, заперта ли дверь громадного кабинета, достал из портфеля только что полученные особым способом социал-демократические газеты и принялся читать статьи Плеханова, Ленина и Мартова.

Внимательно и цепко прочитав статьи, Балашов бросил газеты в камин и долго смотрел, как пламя крутило бумагу в черный пепел, казавшийся раскаленным, сине-красным, прежде чем превратиться в черное, крошащееся ничто. Потом, побродив по кабинету, задержавшись перед пальмой возле дивана - не поливали ночью, сукины дети! - потрогав сухими и сильными пальцами корешки книг, Балашов стремительно сорвал с вешалки доху, отпер дверь и крикнул в приемную:

- Рысаков к подъезду!

Сначала он нанес визит товарищу министра иностранных дел Сазонову, получил от него последние данные о положении на парижской и лондонской биржах, о настроении в здешних посольствах; затем встретился со швейцарским посланником и высказал соображения по поводу будущего России, предложив осведомить друзей, что, видимо, сейчас целесообразно играть на понижение курса русских бумаг, дабы сделать Царское Село более сговорчивым; попросил найти месье Филиппа, ясновидца, близкого к великому князю Николаю Николаевичу, и проинструктировать его, чтобы будущее он у в и д е л соответствующим образом, наиболее выгодным людям европейского д у х а, а уж после этих двух визитов отправился в Зимний, к генералу Трепову.

Тот принял Балашова незамедлительно: и знатного рода, и богат, и газету корректно ведет. Посетовав на мерзавцев анархистов, повздыхав об несчастных обманутых фабричных, поинтересовался, как и что о нем думают щелкоперы, приготовился слушать графа.

- Ваше высокопревосходительство, - сказал Балашов, - я задержал статью, которая, при всей ее внешней аполитичности, тем не менее взрывоопасна: это о положении в нашей промышленности - с цифрами и статистическими данными.

- А чего промышленность? - заметил Трепов. - На то она и промышленность, чтобы вверх и вниз скакать, живая она, вот и неурядит...

- Ваше высокопревосходительство, - настойчиво повторил Балашов, - дело не в живости промышленного организма. Дело в том, кто им управляет. Бунтовщиков подавить можно - на то есть сила и оружие. А дальше? Покуда мы не пустим к государю промышленников, покуда мы не сделаем их приближенными друзьями трона, покуда не дадим им права р е ш а т ь - бунты будут продолжаться. Промышленники требуют свободы рук - дайте им свободу рук, богом молю - дайте! Пусть открыто говорят о своем деле, а н а ш е выполняют. Иначе - плохо будет.

- Ишь, - засмеялся Трепов несмеющимися глазами, - куда повело! Это что ж о т д а т ь надо? Наше п р а в о им отдать?