Гореть (СИ)

— Ты знал? — первым заговорил Юнги, вырывая друзей из размышлений и заставляя в непонимании уставиться на него. Но только на время. — Так ведь? — продолжил, неотрывно глядя на Джина.

Тот понял, о чем шла речь. Не мог не понять. Нетрудно было догадаться, глядя на раздражённого Юнги. Он становился таким, только когда вспоминал прошлое. Вспоминал Её.

— Нет, — честно ответил Сокджин, опуская взгляд и рассматривая свои пальцы. — Со А ничего не знает. Они познакомились совершенно случайно, — уверял друг, сам не понимая, почему сейчас оправдывается. — Я не хочу рассказывать Со А, что произошло.

— А зря, — хмыкнул Юнги, закатывая глаза. — Я сейчас не за себя переживаю. Плевать я хотел на Юна, — старался говорить максимально твердо и убедительно. — Просто не хочу, чтобы вы пострадали, — сказал он и взглянул на Джина тревожным взглядом.

На самом деле, Юнги не винил Джина ни в чём и даже понимал его искреннее желание защитить свою невесту от разочарований. Он сам бы, наверное, поступал также.

— Юнги, хватит оглядываться в прошлое, — проник в его мысли голос Намджуна. — То, что случилось, конечно, невозможно забыть, но надо идти вперёд. Жизнь на этом не заканчивается, -оживлённо говорил, искренне переживая за друзей. — Это просто девчачья дружба, — подытожил, надеясь, что смог убедить.

— Он прав, — сказал Джин, неловко потирая затылок. — Девчонки просто ходят по магазинам, салонам красоты и устраивают чаепития. Тебе не о чем волноваться, правда, — подбадривал друга Джин, пытаясь убедить в этом и себя. — Со А очень любит свою новую подругу и хорошо о ней отзывается. Может, — задумчиво произнёс. — Она изменилась?

Юнги промолчал в ответ. Ему было, что сказать, но он думал только о том, что тоже однажды полюбил свою подругу. Очень полюбил. Так, что подпустил слишком близко. Загорелся этой любовью так сильно, что не заметил, когда обжегся.

— Люди не меняются, друг, — с ноткой грусти сказал Юнги, вставая с дивана, а потом продолжил: — Но я попробую поверить в это…

Только ради друзей. Тех, что не предают.

Юна наконец-то нашла силы встать и привести себя в порядок. Спустив босые ноги на холодный пол, она позволила им мёрзнуть, наказывая себя за слабость. В следующий раз она обязательно даст отпор. Не позволит ему ломать то, что ещё не сломал. Она поспешила принять душ. Чувствуя, как холодные капли стекают по ногам вниз, сливаясь с остальной водой на полу воедино, она понимала, что ей никогда не удастся избавиться от этого кошмара. Как бы она не желала этого, как бы не мечтала, всё останется без изменений. Юна терла кожу так сильно, что та покраснела и горела, словно огонь. Но это чувство ей нравилось больше, чем понимание, что Чимин прикасался к ней. Хотелось содрать кожу, чтобы не чувствовать этого. Юна принялась тереть с новой силой, пока слёзы боли и обиды не выступили на глазах. Только здесь она могла дать им волю. Выпустить наружу всё, что накопилось. Хотелось смыть с себя всю ту грязь, в которой Чимин обвалял её. Унижение. Стыд. Обиду. Ей хотелось верить, что это поможет. Но не помогло. Никогда не помогало, можно было уже привыкнуть. Единственное, что оставалось, это принять. Юна вытерла запотевшее зеркало и посмотрела на своё отражение в нём. Измученная. Уставшая. Синяки под глазами сильно контрастировали с бледной кожей. На щеке виднелся красноватый след от руки Чимина. Юна хмыкнула про себя, понимая, что бессильна.

— Что ж, бывало и хуже, — говорила она своему отражению в зеркале, рассматривая припухшую губу.

Юна уже привыкла, что Чимину было плевать. Он никогда не заботился о её состоянии. Только позже, осознав свою ошибку, он просил прощения. Но такое не прощают, как он не понимает? Однажды Юна попыталась сказать ему об этом и пожалела. Она сомневается, что до того момента с ней происходило что-то ужаснее. Тогда ей начало казаться, что до этого её жизнь была Раем, а не Адом вовсе, как она ошибочно считала. Она считала, что хуже не бывает, но тогда он смог донести ей одну простую истину: всегда бывает хуже.

Юна накинула свой длинный шелковый халат с кружевными рукавами и отправилась на кухню за льдом, где ее встретила служанка. Её сочувствующий взгляд почти убивал.

— Госпожа, — ахнула девушка, глядя на свою хозяйку и растерянно опуская голову. Потому что тоже ничего не могла сделать.

— Добрый день, Буйон, — поздоровалась Юна, понимая, что её вид сейчас ужасал. — Будь добра, принеси лёд, — пыталась говорить Юна как можно спокойнее.

Молодая служанка мигом насыпала льда в полотенце и принесла хозяйке. Все работники дома знали, что у Чимина проблемы с контролем гнева, и жалели Юна. Она видела это в их переживающих лицах, заботе и желании подбодрить. Это было невыносимо — ощущать на себе жалостливые взгляды, понимать, что им тоже нелегко. Но приходилось делать вид, что все в порядке. Она делала так всегда. Получалось почти правдоподобно.

— Я слышала, — осторожно начала Буйон, неловко сминая край своего передничка. — У вас что-то разбилось в комнате? Я могу пойти прибрать, — предложила она, не зная, куда себя деть.