Гореть (СИ)

Чимин помнил, как его грубо вытаскивали из машины, не дав возможности опомниться, когда перед глазами земля начала вертеться, словно на аттракционах, которые он всегда старался обходить стороной. Он слышал, как трещала его одежда от сильного захвата чужих рук — а это ведь была одна из его любимых рубашек! Он чувствовал, как по ушам проезжался противный смех этих отморозков, которые, по всей видимости, были под действием наркотиков. О чём ещё можно было подумать, хотя бы мимолётно взглянув на их лица? Стеклянные глаза с расширившимися до предела зрачками выражали пустоту. Губы кривились в довольной ухмылке. Они ловили кайф, и им совсем не больно. Но Чимину сейчас было не до того, чтобы жалеть этих уродов.

Голову переполняли навязчивые воспоминания, снова и снова проникающие в сознание. Неужели в глазах Юна он был таким же придурком, которого совсем не волновали чувства другого человека? Это правда, тогда для него были важны только его желания и потребности. Он считал, что Юна сама напрашивалась на такое обращение, о чём неоднократно говорил ей прямо в лицо, забывая, должно быть, что от этих слов ей могло быть очень больно. Почему он продолжал упрекать её в том, что действительно было полной чушью? Потому что она не любила его? Но ведь тогда это было через чур жестоко, потому что она имела полное право ему не отвечать взаимностью, что она и делала всё это время. Только вот он оставался слеп, видя перед собой скорее вещь, нежели любимую женщину. Скорее всего, он виноват гораздо больше, чем на трезвую голову признавал. Чимин, наверное, пугал Юна настолько, что просто не дал ей шанса полюбить себя, потому что искренне верил, что можно прожить и без этого, и даже не заметил, когда стал тем, кого полюбить просто невозможно.

Он крепко закрыл глаза в попытке справиться с жуткой головной болью, которая пульсировала то тут, то там, но не вышло. Ведь этот урод тряс его и что-то выкрикивал своим противным голосом прямо в лицо, вырывая из мыслей и заставляя морщиться от разъедающих изнутри чувств.

Как все заебало.

— Блять, заткнись ты наконец! — зашипел неожиданно Чимин, хватаясь за голову и замечая как лица парней перекосило от злости. Ну да, его бы тоже разозлило, окажись он на их месте!

— Эй, у тебя что, запасная жизнь есть? — поинтересовался один из них, кривя губы в ухмылке. Смешно, однако. — Ты, видимо, ещё не понял, во что вляпался, — продолжил подходя ближе с дерзким видом.

Вот только Чимин не был намерен вести с кем-нибудь из них светскую беседу, напрочь игнорируя их и оборачиваясь к девушке, которая всё ещё находилась в машине, вжимаясь в кожаные сидения и дрожа от страха. Честно? Чимин тоже её пугал. Потому что был слишком добр к ней, а сейчас такое встречается редко. Вот она и боялась, что это только маска, и не поднимала на него глаз, пока хриплый голос не прервал её мысли:

— Барышня, — протягивая ей руку и заглядывая в салон автомобиля. — Похоже, придётся идти пешком, — немного расстроенно поджимая пухлые губы, констатировал Чимин. — Нас не хотят подвозить, — еле выговаривая от того, что язык заплетался и совсем не хотел слушаться своего хозяина. — Я провожу.

Даже сейчас девушка не верила ему, закусывая губу от терзающих душу сомнений. Кто знает, что у него на уме? Ведь он пьян и вряд ли осознаёт ситуацию. Но ей хотелось довериться, поэтому она вышла из машины, хватаясь за руку Чимина как за спасательный круг. Легкое касание ладоней, и она чувствует, как один из парней тянет её на себя, вырывая из груди вскрик, на который обернулось несколько людей. Прохожие просто покачали головой, уходя от ненужных проблем подальше. И девушка их понимала. Понимала больше, чем Чимина, который не желал оставаться в стороне. Он согнул чужое запястье с такой силой, которая обычно не свойственна пьяным людям, и оно хрустнуло. Раздался крик и посыпался шквал матов в его адрес, потому что, кажется, он здорово вывихнул руку этому ублюдку, если вообще не сломал.

— Считай, что ты уже труп, урод! — рыкнул кто-то из троицы, Чимин смутно мог понять, кто именно. Да и неважно это вовсе.

Главное — это месть за друга, за уязвлённое самолюбие и ещё хер знает за что. Чимин заметно пошатнулся, когда твёрдый кулак въехал ему в челюсть, срывая с пересохших губ стон боли.

Девушка вскрикнула и отскочила в сторону, прижимая ко рту ладони и боясь даже пошевелиться, потому что эти отморозки начали избивать не пришедшего до конца в себя Чимина, и плевать они хотели на то, что он и так с трудом стоял на ногах, чуть ли не падая от резких порывов ветра. Чувство вины накрывало с головой, ведь это она виновата, что хорошего человека, который просто хотел помочь ей, сейчас затаптывают ногами, оставляя непривлекательные следы от массивных ботинок на тёмной одежде.