Горец. Чужие. Чернокнижник

«Да, порядки стали строже», — подумал Мак-Левуд, направляясь к комплексу жилых и служебных помещений руководящего персонала Корпорации. Он не был здесь давно, но хорошо помнил, как при встрече, лет пять назад, Алан зазывал его в гости, расписывая предоставленные ему шикарные апартаменты: «Так, пройдешь красные ворота, поворачивай направо и дуй до самого конца. Там на лифт и вверх, шестой уровень, сразу направо — и ты у меня дома! В двери можешь не стучать, на твой приход они настроены».

Мак-Левуд запоздало упрекнул себя: мог ведь заехать, плюнуть на свою ностальгию. Посидели бы вдвоем, по-стариковски. Сколько им еще оставалось, могли вообще не свидеться…

Пустынность коридоров и переходов удивляла. Раньше, при Неймане, здесь было куда многолюднее. А чтобы в лифте одному ехать — такого вообще не могло прежде случиться. Спешащие с этажа на этаж очкарики с папками и дипломатами выстраивали небольшие очереди к шахтам. Тут же вспыхивали яростные споры, иногда до потасовок дело не доходило лишь оттого, что одного оппонента лифт уносил вверх, а другой оставался внизу и еще долго жестикулировал и сыпал формулами вдогонку, стоя перед захлопнувшейся предохранительной створкой, отсчитывающей норму загрузки кабины.

Сегодня малолюдность комплекса была на руку Мак-Левуду. Он не хотел, чтобы кто-либо видел его. У двери Алана с шикарной золотой табличкой Конор остановился и прислушался, потом утопил кнопку звонка. Как он и предполагал, звонок не работал. Алан остался верен своим привычкам. Конор усмехнулся. Он мог теперь пойти в заклад на любую сумму: конечно, в прихожей царит бардак — вечный спутник Алана; конечно, рабочеё место великого физика — кухня, где хозяин квартиры и колдует сейчас над своим кофе. Помнится, Алан сам как-то шутливо сформулировал свое кредо: «Звонок в квартире ломай сразу же, как заселился, — пусть чужие не ходят. Кофе пей крепкий, от всех жизненных неурядиц прячься на кухне, а уборку предоставь врагу».

Стучать Мак-Левуд не стал, воспользовался разрешением гостеприимного хозяина. Он встал в луч глазка дешифратора — и дверь со слабым писком мягко отошла в сторону. В прихожей царил беспорядок. Впрочем, это был даже не привычный Алановский бардак, а настоящий супербардак, хаос. На кухне действительно что-то шипело и булькало, и ароматный запах кофе щекотал в носу.

Дверь бесшумно закрылась, в прихожей стало темно. Мак-Левуд осторожно двинулся на полоску света, выбивавшуюся в полуоткрытую кухонную дверь. Без приключений одолев в темноте настоящую полосу препятствии, в которую Алан превратил свой коридор, Мак-Левуд с любопытством заглянул в полумрак, с трудом разгоняемый индикаторами кухонных комбайнов и рабочих компьютеров да синеватым пламенем газовой горелки. У примуса колдовал сгорбившийся, поседевший и погрузневший, но такой же ворчливый Алан.

— Настоящего кофе больше не осталось. Какая-то дрянь и бурда.

Конор улыбнулся, толкнул дверь:

— А ты всё тот же.

Резко обернувшись, старый физик застыл на месте. Стаканчик в его руках, наверняка, был с горячим кофе. Алан поставил его на первый подвернувшийся дисплей и подул на пальцы. Потом, всмотревшись в темноту, радостно воскликнул:

— Конор!

— Черт побери, Алан!

Они пожали друг другу руки и обнялись. Не рассчитав силы, Мак-Левуд крепко прижал друга к груди. Раньше они любили вот так испытывать «железность» своих объятий. Алан удивленно крякнул, покачал головой. Объятия Мак-Левуда, пожалуй, стали чересчур крепкими.

— Где ты был? Сколько лет прошло?

— Где я только не был…

Услышав молодой и энергичный голос Конора, Алан отпрянул. Мак-Левуд вспомнил, что старый физик год назад звонил ему, поздравлял с днем рождения. У Горца как раз начались тогда проблемы со связками, и, конечно, Алана должен был удивить контраст между кряхтением столетней развалины в трубке и нынешним сочным рокотом гостя. Алан в растерянности отступил на полшага и потянулся к выключателю настольной лампы. Кружок света затанцевал по столу, потом метнулся к застывшей у окна фигуре Мак-Левуда. Лампа слепила Горца, но Конор понимал, что на месте Алана любой другой человек точно так же застыл бы от удивления, не поверив своим глазам. Горец сам еще не привык до конца к резкому возвращению молодости.

— Ты выглядишь просто удивительно, ты что, кожу на лице подтянул?

В этом вопросе был весь Алан. Неутомимый искатель приключений, в молодости он ревниво оберегал свою красоту и впадал в депрессию от каждой морщинки. Разглядывание становилось назойливым, и Мак-Левуд отвел свет лампы в сторону.

— Ну, что-то вроде этого.

— Ты должен раскрыть мне этот секрет! Я бы им тоже воспользовался…

— Хорошо, хорошо. Но я попрошу тебя об одном одолжении.

Слова Мак-Левуда заставили хозяина на секунду задуматься, и лицо его стало серьезным и строгим. Алан поставил лампу на стол, повторил, как эхо:

— Одолжение… — старый физик, помолчав, добавил: — Ты должен поговорить с акулами, а я всего лишь рыбешка, всего лишь небольшая, мелкая рыбешка.

Алан сокрушенно махнул рукой, потом заторопился, зачастил: