Горец. Чужие. Чернокнижник

Блейк уже направлялся к выходу, но такого вызова со стороны Мак-Левуда он не принять не мог. Глава Корпорации резко обернулся.

— Как никогда лучше!

— Наверное, прекрасно чувствовать, когда любая страна в мире снабжает тебя энергией и считает себя к тому же обязанной.

— Конечно, мы ведь защищаем людей от смерти, от ужасного солнечного излучения. И мы будем продолжать это делать, — голос Блейка звенел уже неприкрытой угрозой.

Мак-Левуда бодрила обстановка приближающейся бури и — черт побери, давно он не бывал в таких переделках, они горячили кровь, — Конор с веселой иронией поддел Блейка:

— Да, действительно.

— Да, так долго, пока будет человеческая раса. Да и какая разница, раз уж вы построили Экран раз и навсегда, — больше Блейк задерживаться не собирался, решительно повернулся к двери. Но он отчетливо услышал слова Мак-Левуда:

— Ничто не вечно…

«Ладно, с тобой Корпорация разберется позже. Сейчас главное — Алан», — подумал Блейк, закрывая дверь.

Мак-Левуд, оставшись один в опустевшей квартире, достал блокнот и вырвал листок бумаги. Присев за рабочий стол хозяина, Горец стал записывать свои доводы о целесообразности установки Экрана. Стараясь, чтобы аргументы выглядели убедительнее, он глушил собственные сомнения в правильности решения об установке щита. Нужно, чтобы Алан поверил: то, что они делали, было необходимо.

Еще раз перечитав записку, Мак-Левуд свернул листок в трубочку и подумал, куда бы спрятать послание, чтобы Алан сразу же нашел его. Взгляд Конора остановился на банке с молотым кофе. Конечно, Алан посчитает это за святотатство, но лучшего места не найти.

Погасив газовую горелку, Мак-Левуд вышел из квартиры. Он не стал вызывать лифт, а сразу же направился к лестнице черного хода.

* * *

Среди городов штата Арканзас Блайтвил еще до создания экрана славился своим метро. Разветвленная подземка позволяла без проблем добраться практически в любой район, даже самый отдаленный. Власти были вынуждены выделять на функционирование подземной сети значительные энергетические ресурсы. И хотя на нужды метро уходило почти 75 процентов их запасов, это было выгодно. В других городах транспортная проблема стояла значительно острее.

Поезда ходили по строгому, тщательно продуманному расписанию. Мелкие фирмы под него подстраивали свое рабочеё время, а крупные согласовывали этот вопрос с управлением подземки.

Станции, построенные в старые добрые времена, выглядели изысканно: стены зашиты в мрамор, удачно подобранные светильники обрамляли высокие оригинальной формы опорные колонны, кое-где функциональным каркасом служили изящные полукруглые своды. В последнеё время строили значительно меньше, но, как ни странно, со вкусом.

Вагоны по преимуществу были старыми. В результате хорошо продуманной рекламной кампании бережное отношение к ним стало нормой. Если на стенах или стеклах и встречались нецензурные слова, «послания» друзьям или врагам, то нацарапаны они были, скореё всего, много лет назад.

Для современного города метро было самым подходящим транспортом. Прежде в тесных автобусах, эленорах, карах и прочих наземных средствах передвижения человек был вынужден временно становиться членом случайного, собранного общим салоном и элементарными пассажирскими проблемами коллектива. В метро он чувствовал себя совершенно ни от кого независимым. Нет необходимости что-либо спрашивать, узнавать. На то — масса указателей и информационных таблиц. Мелькавшие за окнами бетонные кольца не давали повода для разговора, а возраставший с годами шум при движении оправдывал гробовое молчание. В вагонах почти никогда не читали, чаще слушали через наушники дискофоны или сосредоточенно смотрели «жучки», каждый свой канал. «Жучками» называли крохотные телевизоры, которые надевались на один глаз и дужкой крепились за ухом. Второй глаз оставался свободным для наблюдения. В подходящей обстановке его можно было закрыть особой пластинкой.

Люди давно не испытывали чувства неудобства, когда встречались взглядами. Они привычно «не видели» друг друга. Пассажир с головой уходил в только ему доступный мирок и не пытался проникнуть в чужие. Такое поведение было обычным. Если хорошие знакомые лоб в лоб сталкивались в подземке, не считалось дурным тоном не поздороваться. Потом в разговорах про это просто не вспоминали.

— Сколько лет, сколько зим?! — избитое дедовское выражение искренне звучало в устах приятелей, хотя только вчера они виделись в подземке.

События 27 октября изменили общие представления о метро как о самом безопасном виде транспорта. Журналисты еще долго спорили бы о случившемся, если бы происшествие куда более значительной важности не превратило эту сенсацию в ничто.