Горец. Имперский рыцарь

А вот у огемцев стали проскальзывать в общении с нами нотки какого-то неясного опасения. Видно, примерили нашу ночную атаку на себя… и ужаснулись. Некоторые офицеры так даже вслух осудили нас за «излишнюю жестокость, недостойную цивилизованного человека».

По случайному совпадению на нашем участке фронта именно в это время гуляли корреспонденты газет нейтральных стран. То, что осталось в траншее царцев от нашей атаки, они видели сами и даже все сняли на фотопластинки. Кровавый Кобчик стал в мировой войне знаковой фигурой. А моя фраза, украденная у Александра Невского: «Кто с мечом к нам придет, тот от меча и погибнет», – мировым медийным хитом.

А уж когда всплыла телеграмма, которую Безбах послал Мудыне от моего имени…

Не удивлюсь, если союзники объявят меня военным преступником. С них станется…

На следующий день после победы на всех парах примчался из Ставки литерный поезд с императором и королем.

Монархи сами обошли поле боя и остались под сильным впечатлением.

Вся рота удостоилась Солдатского креста. Наверное, это единственное подразделение среди армий всех воюющих стран, которое дважды удостаивалось почетных наград в полном составе. Кроме роты наградили и моих денщиков и охранников, которые также приняли участие в «кровавой тризне». Только Тавор Горлеш из них не был горцем.

Награждал «на костях» сам император. Под многочисленные вспышки магния.

Аршфорт получил на плечо ленту Имперского креста и стал полным генералом.

Король Бисер генерал-полковником.

Вальд майором.

А мне кроме креста первого класса досталась еще бешеная слава. И как ее следствие – недоуменные косые взгляды монархов. Бисер даже обмолвился, что мне пора в отпуск на родину. Отдохнуть, сменить обстановку.

– Заездили мы тебя в последнее время, Савва, – обронил король. – Ты уж извини. Зато победа!

Войска пошли дальше на север, сопровождаемые шпальным бронепоездом «Аспид».

Рецкая штурмовая рота и охрана моего эшелона остались на станции прикрывать штаб корпуса до тех пор, пока не будет захвачена новая станция с телеграфом. Таким образом, мы освободили фельджандармов второму квартирмейстеру, который быстро нашел им работу в поле.

Штурмовики несли караулы и отправляли в тыл эшелоны с пленными. Пленные при виде рецкого конвоя вели себя как паиньки. Репутация горцев-отморозков работала на подконвойных с дикой силой. За все время ни одного побега, ни одной попытки бунта, даже простого неповиновения не случилось.

Что удивительно было лично для меня – никто из горцев на судьбу не жаловался. В смысле что таких героев – и в караул засунули, пленных охранять. Все воспринимали эту службу как заслуженный отдых от боев. Два почетных награждения за неполный месяц несколько притушили их жажду подвигов.

Через неделю я получил приказ, согласно которому рецкая штурмовая рота майора Вальда выводится из состава Броневого дивизиона и самого первого армейского корпуса и прикрепляется к выездному комиссару ЧК барону Бадонверту в качестве подразделения обеспечения. Обеспечения чего? Не сказано.

Пришла почта из Втуца. Маркграф сердечно благодарил в моем лице всех рецких егерей за «кровавую тризну» по его сыну. В честь этого события он приказал выбить памятную медаль. Сама рота причислена к рецкой гвардии в тех же наименованиях чинов, что егеря носят, то есть с повышением всех на два ранга. Теперь ее наименование: лейб-гвардии отдельная Рецкая штурмовая горно-егерская рота.

Егеря, которые служили в моей физической защите при ЧК, почувствовали себя обойденными и приуныли.

Майор Вальд, то есть уже гвардии майор Вальд, что равнялось армейскому полковнику, подсказал выход из такой ситуации. Всех участников «кровавой тризны» занести в список роты для утверждения его во Втуце. А он своим приказом возвращает их мне, но уже в качестве прикомандированных к ЧК. Конкретно к охране комиссара Кобчика.

– Хитрый ты, – констатировал я, качая головой.

– А то! – ухмыльнулся Вальд. – Неделю назад я был всего лишь армейским капитаном. Если кто и сомневался в сегодняшнем указе Ремидия, то я нисколечко.

– Тогда гадай, что теперь будет дальше? – подколол его я.

– Уберут нас отсюда. Домой отправят.

– С чего взял?

– Да взгляды от штабных ловлю нехорошие. Нет, повод найдут благородный, знамя, к примеру, получать из рук маркграфа… У меня же теперь отдельная часть.

– И как быстро вас отсюда уберут?

– Приличия соблюдут. Но не более того. Лишнего дня держать нас тут не будут, – ванговал Вальд на всю катушку. – Боятся они нас. Особенно тебя. И больше всего тебя вместе с нами.

От себя я придумал для гвардейских егерей особый знак отличия. Шеврон углом вниз на левый рукав из ленты георгиевских цветов «огня и пороха». Такие ленты быстро нам выткали в маленькой галунной мастерской на узловой станции. Все же безработица там еще большая. Все заработки крутятся пока вокруг железной дороги и поставок продовольствия в армию. Так что вышло это недорого для моего кармана.