Горец

— Я заблудилась. А тут Магомед пытается помочь, но я-то знаю, что ты будешь меня искать. Помню на уроках безопасности нам говорили, если потерялся в людном месте, стой на месте, мама тебя все равно найдёт. Теперь ты меня нашёл! — мы расстались полчаса назад, а я рада до чёртиков видеть Давида перед собой. — Магомед, познакомься, мой жених, Давид! Как видишь, я не врала, говоря тебе, что меня будут искать! — широко улыбаюсь и обхватываю руками руку Давида. — Прости меня, — да простит меня шрековский кот, что использую его фишку вселенских глаз, Давид не убивает меня взглядом, качает головой, тяжело вздохнув. Кажется, я его порядком утомила. Ну, а что ты хотел, красавчик, не надо было утаскивать меня.

— Ты неисправима.

Пока я улыбаюсь "жениху", "Магомед" уже слинял с наших глаз. Я тут же отпускаю руку Давида и отхожу в сторону.

— Ты шёл за мной? Ты знал, что ко мне пристанет этот тип? Вы ж повернуты на светленьких! Женитесь на своих брюнетка, а трахаетесь с блондинками!

— Я так понимаю, ты пришла в себя и сможешь теперь самостоятельно добраться до нужного тебе места, — отворачивается, достаёт ключи. К моему удивлению рядом пищит внедорожник. Я и забыла, что машина где-то рядом, а ноги помнят.

— Эй, постой, я, конечно, не младенец с соплями и слюнями, со мной нянькаться не надо, но ты бы мог подвезти меня до автостанции? Плиз! — складываю руки как в молитве, Давид не улыбается.

— Мне не по дороге. Тут рядом остановка, садись на любой автобус и доедешь.

— Ты так спокойно говоришь, а если ко мне вновь пристанут? Утащат? Похитят, в конце концов?! Это оказывается так просто, тем более у вас традиция же!

— А почему меня должна волновать твоя судьба? Ты уже второй раз меня называешь при посторонних людях "женихом", не заботясь о моей репутации и репутации моей семьи! Извини, Алён, но ты права, нам совсем не по пути, — подходит к двери водителя. Черт!!! Как же его уговорить мне помочь? Делов то на пару минут, не убудет от него, если повезет меня на автостанцию.

Торопливо, пока не передумала, пока он не уехал, огибаю капот машин, хватаю его за локоть. Давид вопросительно приподнимает брови, я не смотрю в глаза, а то ещё переклинит в последний момент. Обнимаю его за шею, привстаю на носочках, ну с богом, прижимаюсь к его губам. Несколько секунд мы вдвоем даже не дышим. Блядь, мне что ли первой проявлять инициативу?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Пока думала, что делать, Давид все же обнимает одной рукой за талию, притягивая к себе, вторая рука обхватывает затылок. В груди происходит какой-то химический, несовместимый с жизнью, взрыв. Чернобыль отдыхает. Чрезвычайное положение объявлено, красная кнопка горит, мысли в панике разбегаются в разные стороны, не поддаваясь доводам голоса разума.

Его прикосновения как ожоги, кожа просто горит, а я не могу ничего сделать от высокого градуса температуры. Настойчиво раздвигает языком мои губы, крепко жмурюсь, с ужасом осознаю, что хочу почувствовать его вкус на своём языке… мята. Вкус мяты он приносит с собой. У меня подгибаются ноги, хорошо, что держусь за Давида, не очень было бы красиво валяться в его ногах от одного поцелуя.

— Значит, это все же правда! Хоть бы постеснялись в общественном месте, на глазах у людей при свете дня предаваться блуду! Аллах тебя накажет за недостойное поведение, Давид! — определено женский голос принадлежит старой деве, которую не целовали в засос. С сожалением, об этом потом подумаю, отстраняюсь от Давида и раздраженно смотрю на нарушительницу моего поцелуя.

— Шли бы вы мимо, женщина, — женщина в платке возмущенно открывает рот, кажется её вот-вот хватит кондратий от негодования. — Вы должны ведь ещё помнить, как это клево миловаться с женихом, сбежав от строгих взглядов родителей.

— Алён… — Давид трогает меня за руку, я все ещё в поцелуе, поэтому вздрагиваю, волнение в груди окончательно тормошит бабочек от долгой спячки.

— Мы сейчас вернёмся к прерванному занятию, — его глаза вспыхивают, я забываю об нарушительнице, тянусь вновь к губам, вновь хочу оказаться в плену и не думать о свободе.

— Давид! — ах, ты стерва старая. Разворачиваюсь всем корпусом, зло сверкнув глазами. Хочется нахамить, но сдерживаюсь, поэтому шиплю:

— Идите, куда шли!

— Добрый день, тётя, — я вновь теряю себя, когда его рука сжимает мою ладонь. — Вы уж нас простите, чувства, любовь, не можем сдержаться, — ух, какая у него сногсшибательная улыбка, сразу же екает сердце, и расплываешься в ответной дурацкой улыбке. Сейчас перед ним стояли две дуры: я и эта тётушка.

— Всё же неприлично, — мне достаётся осуждающий взгляд, как самой главной грешнице, соблазнительнице. — Диана мне с утра позвонила и радостно сообщила, что ты, наконец-то, привел в дом невесту.

— Мы скоро всем сообщим официально, ждите приглашения, — тянет меня к пассажирской стороне. — Мы поедем, у нас дела.

— Было приятно тебя увидеть, Давид. Милана, конечно, расстроится таким новостям.